В соавторстве с Царицынской Музой

Пропавшее солнце всё ещё продолжало лениво освещать ребристую линию непостижимо огромного леса… Бездушные и бестелые призраки в костюмах 17 века чинно прогуливались по невообразимо красивой, местами освещаемой поляне, будто в ожидании чего-то… Недалеко оттуда ласково плескались, продолжая дневную игру, мелкие подростковые пруды старинного Борисовского пруда… Прогнившая лодка, давшая течь несколько лет тому назад, горделиво покачиваясь, плыла, гонимая этими волнами, в сторону берега… Будто она нужна там кому-то…
На той стороне тихонько шевелились неясные белые тени, напоминающие кентавров, но темнота скрывала их лица. Складывалось невероятное, мистическое ощущение того, что воздух пропитан сияющими блёстками, нежно целующими щёки и слепящими закрытые глаза…
Верхушки вековых деревьев плавно покачивались из стороны в сторону, будто в такт какой-то гипнотизирующей мелодии… Кора их напоминала бархат, устилающий богатые гробы зажиточных дворянок.
Пространство казалось невообразимо объёмным и материальным, наполненным идущими издалека всхлипами, нарушающими мёртвую тишь. Где-то там неслышимый голос шёпотом отпевал молебен в честь улетающей души… Закрывшиеся на ночь колокольчики изображали звон церковных колоколов.
Едва подсвечиваемые зелёным светом белой полной луны духи опускали в пропасть лёгкий гроб, смастерённый плачущими пауками из тончайших ниточек шёлковой паутины. Молодые берёзы серпантином скидывали сверху почерневшие обветшалые листья. Слабое движении воздуха время от времени смятенно прекращалось. Хотя оно было совсем неощутимым, это было бы бестактно с его стороны – прервать своим свободным бегом процессию похорон, пропитанною целиком скорбью и отрешённостью.
Из-за серого драного облака любопытно выглянула Луна и, прождав ещё несколько минут полностью вступила в свои королевские полномочия.