Наши лица расчерчены синей глубокой тенью

* * *

Наши лица расчерчены синей глубокой тенью.
Мы в себя приходили, разъявши глаза. В смятеньи
Начиная цепочки следов по кирпичной пыли
Мы до гула в ушах вспоминали, кто мы такие…

Мы до рези во рту истязали себя молчаньем.
Мы брели сквозь толпу, опасаясь задеть плечами
Непонятных существ, чьи суставы сокрыты кожей
И, взирая на них, стать людьми захотели тоже…

Мы ходили средь вас. Мы пытались смотреть и слушать.
Мы капроновой нитью к лицу пришивали уши.
Мы скрывали одеждой желтеющих ребер клинья,
Прорезая ножами изгибы ладонных линий…

Раскаленным гвоздем прожигая во лбу морщины.
Так мы стали похожи на вас… Позже – неотличимы.
Только как не старались, вдохнуть не могли всей грудью.
Мы сдвигали надбровья, гадая, чем мы не люди…

Этот путь будет долог, но вряд ли он будет вечен.
Мы учились страдать, приближая к ладоням свечи.
Мы смотрели в окно, различая оттенки блеклого,
Согревая холодным лбом ледяные стекла…

Мы встречали весну в постели, за ночь измятой.
И, шурша одеялом, скрипели слежалой ватой.
Ощущая с испугом горячее тело возле,
Мы потели готовно, но все-таки чаще мерзли…

Мы страшились балконных оград, но хотелось выше.
И мы лезли на шифер и жесть, на простор, на крыши,
Где на иглах антенн бронзовел, остывая, воздух.
Мы учились любить, запрокинув лицо на звезды…

Нас шуршанием перьев будили немые птицы.
Мы учились слезам, подставляя дождю глазницы,
Что считали весомей иных запредельных знаний.
Выходя на проспект мы сливались с углами зданий.

Говори их слова, думай мыслями их, не перечь им…
Содрогаясь нутром, мы вошли к дочерям человечьим,
Темноту наших глаз затаив на тяжелом вздохе,
С каждым шагом вперед приближая конец эпохи

И возвысившись над сиротливым покорным стадом…
Мы, наверно, старались сильнее, чем было надо.
Мы стоим, ожидая закат… хоть и странно – день же…
И людей с каждым шагом вокруг становилось меньше…