Свадьба. Это у нее уже было. В сокращении, и цинично

   Такое событие бывает не часто, оно волнует, его боятся, о нем мечтают.
   Какая свадьба была бы у нее и пишущего пальцем по воздуху слова любви под ее окнами?  Ведь он не был еще женат, а она ... интересно, как бы она пережила это во второй раз.

   Ведь у нее это уже было. Ей, конечно, сшили самое дорогое, самое красивое свадебное платье.
   Мама ее говорила: «Моя доця – невеста», и любовалась дочкиной красотой. А та  всхлипывала у мамы на коленях, теребя дорогое диванное покрытие: «Ах, завтра у меня свадьба. Я помню, как я с ним познакомилась, или нас познакомили - не важно. Завтра  - свадьба». Ей ясно вспомнился  грязный пролет между вторым и третьим этажом, где он целовал ее  и лез  между ног пальцем.  Завтра на этот палец она наденет ему обручальное кольцо. Завтра - свадьба. Родители разорились на кучу денег. Папочка суетился насчет яств и водки.

   Он приехал на новом свадебно - прокатном БМВ, или нет, к ней, только на Мерседесе, и долго сигналил под окном. Шаферы  - подлецы и нахалы, выкупили ее у подружек за несколько мятых долларов и бутылку коньяка. «Что-то платье плохо сидит, ой, нужно прихватить брасматик. Оленька, глаза не размазались?   Он ждет. Он приехал. Скорее в церковь».

   Это у нее уже было. Она уже клялась в вечной верности, целовала обручальное кольцо, доставшееся жениху от покойной бабушки. Искренне пялила свои глазки на очи уже полупьяного священника. Отпивала вино. (Кагор? Церковное? Ну не плодово-выгодное же!). Опять целовала икону, Библию, жениха ... И Хор пел. 
   «Ох, увидеть бы, как я выгляжу в этой короне. Трудно же ее держать над нашими головами. Ничего, увижу на видеокассете. У меня на свадьбе три видеокамеры, а у Светки только две было,  И платье у Светки похуже было ...  Какая  я  все-таки счастливая!». Замужние подружки вспоминали их венчание. Еще незамужние мечтали: «Когда же? Кто же? С кем же я сегодня…?»
   Измученные,  но стойко перенесшие церковную процедуру гости выходили из  церкви.
  А она, счастливая, уже неслась на глупо украшенной  лентами, сердцами, шариками и кольцами, обозначающими вход в санузел,  модной машине, выпрошенной папой у друга его начальника, и  мечтала о медовом месяце на Канарах. (Медовый месяц  был проведен  в ближайшем  областном санатории, где вместе с молодоженами  беззаботно отдыхали дети – сироты и  дети- инвалиды ...).
 
   У нее это уже было. Марш Мельденсона. Напутствие габаритной тети, с прической ухоженной пихты, росписи (он  ерзал по бумаге ручкой, тренируя  роспись для будущей должности, обдуманной тестем), клятвы, поклоны, счастливо плачущие родители, поздравления, цветы, поцелуи, три видеокамеры  (у Светки было две), рушники и сопутствующая речь брата - придурка.

   Наконец-то застолье. «Что же нам подарили? Ах! Какие кастрюльки и полотенчики, - пригодится в хозяйстве, сервизы и игрушки, пухлые конверты и просто деньги - Могла бы, сучка, и больше дать,  и опять цветы, поцелуи, тупые шутки его тупых товарищей и улыбки, улыбки, улыбки...  Все как у людей!»  Грохочут стулья. Спасибо, что пришли. Выстрелы шампанского ...
   Ах, да, молитва перед нажираловкой). Еда, питье.  «Ах, когда же будут кричать "горько ", мы не будем сразу долго целоваться. У Ленки красивое платье, и Сережа принарядился. Нет, все очень мило - так это же моя свадьба. Попросит ли он сегодня ночью минет, может быть и соглашусь - такая ночь, тем более, у него такой красивый галстук. Интересно, что он мне подарит на годовщину свадьбы?»

   У нее это уже было. И горькие поцелуи до счета двадцать, под крики "Ура"  уже сытых гостей, вытирающих жирные пальцы о накануне выстиранную и выглаженную скатерть, и вальсы, и просто танцы, и " горько", и весело. А тамада - лапочка, старается: конкурсы, стишки, тостики (такие приколы для старых маразматиков), и за здоровье молодых, и будьте вместе, и любите друг друга, и оргазмов до ста лет, и нарожайте маленьких соплячков, и старшим дружкам "горько", и с днем рожденья, дорогие молодые, и наполним и выпьем до дна, и " Горила сосна ...", и  " Розчеши мои кучери ...", и " Белый лебедь на пруду ...", и " Черный ворон, что ты вьешься ...", и " Молодой человек, пригласите даму танцевать ...", и  " Lady in  red",  и  даже " Rock around the clock "  и прочее.

   Пить из невестиной туфли - это придумали фетишисты, а уж мыть ноги  теще - это придумали христиане. И у нее это тоже было. «Я не знала, что он  умеет танцевать вальс. Научили. Ведь на мне женится, не  на какой-нибудь дуре. Мама говорила, что он красивый, стройный, надежный, не бедный  и вообще…»  И снова тосты, и крики, и танцы, и блевотина, и окурки, и лимоны на полу, лопнувшие шары, гандоны, и слезы  подружек. "Ой, и тетя моя танцует с Сашей (пидор  редкий). Тетя уже старая и некрасивая, а я - то молодая...»

   Молодую и молодого проводили на первую брачную ночь, на первую - брачную.
   Жгучие, сочные, теплые и влажные поцелуи. Его пальцы (один уже с обручалкой)  ласкают ее бедра ... - Я люблю тебя!  - Правда, любишь?  - Правда, милая, а ты?  - И я тебя люблю, солнце мое. (Можно было и  до свадьбы выяснить). Вздохи, полные кислорода, выдохи, полные легкого перегарчика. Она  гладит его спину, сжимает задницу... «Ах, хорошо, что мы с мамой просчитали день свадьбы, никаких  менструаций ... Сволочь, мог бы и не  так  быстро кончить  в такую-то ночь...»

В такую-то ночь ей снилось атласное свадебное платье, пальмы  и коронованные пеной шампанского морские волны, разбивающиеся о холодный косоположенный кафель в роддоме. Ей снилось, будто она показывает в окно мужу крохотное родное существо, а друзья мужа показывают ей счастливого и в сиську пьяного папашу, действительно искренне радующемуся рождению ребенка. А вдали, за его спиной,  накатывались морские волны, по которым на водных мотоциклах носились Микки Рурк и Сергей Сыроежкин, разбрасывая свадебные приглашения. Мамины глаза, слезы счастья. Ей снилось, будто вдруг идет снег, папа машет ей кроликовой  шапкой, а рядом стоит еще кто-то тогда еще незнакомый и ничего не значащий, но оставленный на всякий случай, и что-то пишет пальцем по воздуху… Вдали появляется яхта, и солнце играет на мокрых спинах проплывающих мимо дельфинов. Лицо мужа, опять свадебное платье, на которое стыдливо падает Пизанская башня...

      Она вздрогнула, перевернулась на другой бок  и, услышав  мерное сопение не мальчика, но мужа, подумала: «Все-таки я счастливая».

Ей снилось, будто она  стоит у окна, ныряет в воду и подплывает к яхте, на которой располагается  в гинекологическом кресле и листает свежий  “Космополитен”, где случайно натыкается на фотографию того самого тогда еще незнакомого и читает его письмо к ее матери. «Дорогая…мамо! Я хотел предложить Вашей дочери не только руку и сердце, но душу и жизнь, но она этого не поняла, ведь  подобное признание у нее уже было. Я хотел сделать Вашу дочь счастливой, но ее опять сделает кто-то другой...»

     Ей в лицо ударила волна. Она проснулась, любимый облил ее шампанским, началась счастливая  супружеская жизнь.

     Союз оказался, рушим и непрочен.

     Ей, наверное, и сейчас снятся пальмы, море и кто-то, теперь еще незнакомый, насвистывающий у нее под окнами марш Мендельсона.

1997