Встаю и отправляюсь в путь...

Встаю и отправляюсь в путь,
Жизнь есть длина его,
Пределом служит вечность.
Над горькой правдой
Размышленьем воспарив,
Отринув хоть на миг беспечность.
Страны лицо, так постаревшее уже,
Являет боль отживших поколений,
А мы идём, шагаем по стране,
Вступая в место прежних, прежних, прежних…
Вот старый дом, начало моего пути,
Здесь прожил жизнь свою мой предок,
Успев свой путь до появленья моего пройти,
Оставил мне на память серый снимок.
Я выхожу за дверь,- гремит проспект,
Я двигаюсь по улице как прежде,
И вот уже иду я по стране,
Такой большой и чуждой столь надежде,
Я прохожу сплетенье улиц, пёстрый мрак,
Подсвеченный огнём витрин, в которых жизнь другая.
И снег порхая, падает в лицо,
И беспрестанно тает, тает, тает, тает…
Я упираюсь в дверь с скупой табличкой "Стой!"
Прохожим здесь не место, правят деньги,
Ты можешь постучать, но будет лишь и одно,
И ты обруганный свернёшь, смурней, чем прежде.
И я свернул во двор, мечтая уйти прочь,
Забыть о том, что там, пытаясь что-то вспомнить.
Так незаметно для себя, я зашагал
И вышел за город, и наступила полночь...

Шоссе, скажи, прекрасней что тебя?
Вот справа, слева стены сосен,
Взошла луна и словно светом фонаря,
Открыла широту полей и щели просек.
Вот этот новый путь, пределом горизонт,
И не души вокруг, -зима колдует.
И ночью я иду, в родную сторону,
Не зная где она, и что там будет.
Устал уже и надо дух перевести,
Но тишина и темнота кругом, свет лунный меркнет,
Тут присмотрелся я, взглянув на горизонт,
И вижу свет, который для кого-то светит.
Сквозь темноту, сквозь буреломы чащ,
Нацеленный, как волхв при Вифлееме,
Я с каждым шагом ближе подходя,
К мечте, что мне сейчас на горизонте брезжит.
И вижу я заброшенный свой край,
Избушки покосясь стоят местами,
И не души вокруг, здесь брошена земля,
И лишь в одной избе свет меня манит.
Ну чтож, иду туда. Куда ещё?
Вокруг леса и ночь меня пленила,
Да, будь что будет, так уже решил,
Родная сторона придаст мне силы.
И вот стою перед закрытой дверью,
Избушки что ещё жива, под бурей перемен,
Стучу в неё, боюсь, что там в ней задержалось,
И шорох у двери, подходит кто-то к ней…
"Кто там, в столь поздний час?", - спросил за дверью голос,
Не знал я что сказать, - в безмолвии застыл,
"Да что за леший там?",- воскликнул тот же голос,
"Да свой…",- я отвечал, - "А кто такой, забыл…"
Открылась эта дверь, стоит за ней старушка,
"Откуда-ж ты, милок ? "- сказала она мне,
Ответил тут же ей, что я здесь потерялся,
Искал родной свой край, и заплутал во тьме.
"Да проходи, родной, ко мне видать дорога,-
Мне что-то не спалось, давно уж свет не мил…,
Здесь только две души,- моя и душа Бога,
За тысячью миров, во блеске тысяч крыл…"
Почувствовал тут я, что здесь своё, родное,
Я лишь незваный гость, но встречен, как родной,
И больше не боясь, прошёл вовнутрь комнат,
И сел на старый стул, счастливый был такой.
Беседа полилась о том, что было, будет,
Про времена царей, потом большевиков,
Хоть было всё давно, никто не позабудет,
Но время их прошло, пришёл черёд воров.
Рассвет уже в окне, но я не замечаю,
Вопросы задаю и узнаю ответ,
Скажи мне: "Кто же ты?", спросил её нечайно,
И тут услышал я: "Я та, кого уж нет…"
И в этот миг, тот дом растаял вместе с ночью,
Исчез как спички дым, и я на пустыре,
Деревни этой нет, и я один там, точно,
И режет мне глаза, лишь солнца яркий свет...
То дивно было мне, я было испугался,
Но вспомнил в тот момент, что многое узнал,
И что старушка та, мне мирно улыбалась,
И тихо помолясь, дорогу искать стал...

Я вышел на шоссе: "Остановись, попутка!"
И замер грузовик, открывши дверцу мне,
Седой водитель тут: "Откуда, бедолага?"
"Что нужно городским, здесь, в дальней стороне?"
"Да понимаешь, я, вчера шёл по дороге…"
И дальше всё как есть, ему я рассказал,
"Ты, парень, заливать…" - сказал, в глаза мне глядя,
"А впрочем... подожди… от стариков слыхал… "
И тут он замолчал, и лишь добавил газу,
И был весь путь он нем, как в рот воды набрал,
И глядя на меня, лишь прибавлял он газу,
До города довёз, но деньги он не взял…
И до сих пор в тиши я думаю об этом,
Прошло уж много лет, но это не забыть,
Старушки той лицо, рассказ её сердечный,
И до сих пор не знаю, могло ли это быть…