В чём виноват дедушка Филат

Вступление

Когда раскаты грома злы не слишком,
Мы убаюкано ночами спим,
Хотя порой забавные мыслишки
Тревожат сон. Но что же делать с ним,
Когда сей перст, блаженством распаляясь,
Подруги не находит для себя.
И вот стоит, охальник, не стесняясь,
И не даёт забыть уж про себя.
Слегка туманя взор, мы раздеваем
(Конечно, мысленно) подруг своих друзей,
И нагло взглядом юбки задираем,
И не унять бушующих страстей.
Но это всё мужчины. Что же дамы?
Что нужно им? То юбки коротя,
То оголяя грудь, уже ль тем самым
Живут, свои фантазии неся?
Непроизвольно взор роняют ниже,
Чем талия мужская, и во сне
Зашепчут вдруг: «Мой милый, ну, войди же!»
И ощутят блаженство в глубине.
Но вот придёт любовное событье,
И рассказать об этом нам  - не грех.
Мне откровенность жаркую простите
Моих стихов, но без названий тех,
Которые в ходу в народе нашем
(Родной язык наш ими так богат!),
Рассказ не будет красками окрашен.
Тому читатель вряд ли станет рад.
Мы начинаем, хватит извинений!
Проникнем лучше глубже в суть вещей.
И, ханжеских благих не слыша мнений,
В мир окунёмся чувственных затей.


Часть первая

Жила-была богатая вдовица,
Как водится, красива и стройна.
Ах, как на ней мечтали все жениться
Окрест мужчины, только вот она
Об этой участи, как видно не мечтала,
Хоть распаляла в злости вдов иных.
Кто знает, что она себе искала?
По вечерам её был домик тих,
Никто под ночь не хаживал к ней тайно.
(Об этом мы прознали бы тотчас),
А кто в окно заглядывал случайно,
Уж любопытством сразу как-то гас,
Не видя ничего, что б возбуждало,
И чем бы можно было удивить,
Но чем она для слухов подавала
Тьму поводов, нетрудно рассудить:
Вспомянем, имя как её звучало?
Забылось. Пусть останется Вдова.
Но что за вдовушка! У всех мужчин вставало,
Как лишь её увидя однова,
Они запоминали это тело:
И грудь, и ноги, запах, цвет волос,
И кто давно забросил «энто дело»,
Вновь ощущал в штанах своих колосс.
Вдова лишь появлялась где-то в свете,
Мгновенно обращались взоры к ней,
Как трудно кавалерам не заметить
Ту полноту божественных грудей,
И губы, сладостно манящие в улыбке,
А что под платьем? Нет! Невмоготу,
И каждый полон был надеждой зыбкой
Хоть раз её увидеть наготу,
Хоть раз к губам прижаться приоткрытым,
И нагло запустить ладонь меж ног,
И выебать как следует, простите,
И после гладить чувственный лобок.
Ан-нет, никто не видывал счастливца,
Кому бы довелось  её познать,
И оставалось ёбарям томиться,
И оставалось им других ласкать.
Бывало, муж лежит с женой в постели,
И как-то не выходит ничего,
Быть может, друг для друга надоели,
Ну не встаёт он, падла, у него.
Жена и так и сяк его ласкает,
И в рот берёт, да всё ему не в счёт.
Но только муж вдовицу вспоминает,
Вот тут «дружок», как миленький, встаёт.
Иль даже вот: Вдова проходит мимо
Их дома, и не видит муж её,
А *** уж восстаёт невыносимо
Торчит и жаждет выебать её.
А рядом кто? Жена, известно дело,
Как она рада этакой стреле!
И, насадив на мужа своё тело,
Подскакивает, словно на седле.
Когда бы знали правду эти жёны,
Кто их блаженным оханьям виной!
Но нет, в своих мужей *** влюблённы,
Всё объясняют собственной ****ой.

Часть вторая

Но вот Вдова-то что же одинока?
Она-то даже если выйдет в лес
И кинет клич, сейчас в мгновенье ока
Сбегутся мужики наперевес
С огромными торчащими ***ми
И станут о пощаде умолять,
Чтоб хоть разок позволила грудями
Своими под рубашкой поиграть.
Так что же, как же, в чём тут было дело?
Терпение, терпение друзья!
Вдова, понятно, раньше овдовела,
Так горевала, выразить нельзя!
Ведь муж её осыпал всю богатством,
Здоровьем крепок и ***м силён,
Она же с ним хотела лишь ****ься,
И ежечасно можно было стон
Из их окна открытого услышать,
Как только муж немного уставал,
Она и поцелует, и подышит,
И снова ***, как миленький, вставал.
И он готов ей засадить по-новой,
И сладостно опять её ****ь,
Шепча на ухо ласковое слово,
И сок горячий ей на грудь пускать.
Случалось, среди ночи вдруг проснётся,
Она, и сразу хвать его за ***,
И в рот возьмёт, он тут же встрепенётся
В ответ на вдохновенный поцелуй.
Годами она отдыха не знала,
До истощенья мужа довела,
Сказать по-русски, просто заебала,
Он захворал, такие вот дела.

Часть третья

Уже из окон криков не слыхали,
Она в томленьи тягостном жила,
А через месяц мужу рассказали,
Как свой обет жена его несла.
Он ничего не мог уже, а ей-то
Без члена крепкого минуты не прожить,
Что верность! Ей цена –копейка.
Тогда она решила не тужить.
Ходила в баню, будто бы стирала,
Сама ж, горячим паром насладясь,
Любовника младого поджидала,
Давала жару, на полог садясь.



Пускала пальчики в укромное местечко,
И млела медленно. Когда же он входил,
Сводила губки бархатным колечком,
Сосала у него, что было сил.
А паренёк, всё больше распаляясь,
Свой дивный член уже в ****у вонзал,
Она кричала, выла, извиваясь,
И кто-то мужу это рассказал.
А муж, когда ему всё сообщили,
Болезнью обессиленный лежал,
Стальным кинжалом – новостью пронзили.
Она вошла, а он уж не дышал.


Часть четвёртая

Так стала вдовушкой прекрасное созданье,
И, убежав подале от молвы,
Решила подавить в себе желанья,
А мысли всё не шли из головы,
Когда на мужиков Вдова глядела,
И трепетала под рубашкой грудь,
Но пять годков она уже терпела
И не казала всем иную суть.
Она болялась: чуть кого затянет,
В свои объятья жаркие замкнёт,
Он через время рядом с ней увянет,
И, может, вовсе от любви умрёт.
Поэтому блюла себя и крепко
В руках держала, ежели за ней,
Какой мужик вдруг увивался цепко,
А по ночам томилась всё сильней.
И с жаром пальцы внутрь запускала
И гладила свой нежный лепесток,
Рвала и с криком простыни терзала,
И засыпала с жаром между ног.
Ей снился член, огромный, как полено,
Она звала, он сладостно входил,
И кто-то зло **** её на сене,
Живот и грудь блаженством оросил.

Часть пятая

Прошло ещё полгода, нету мочи
Вдова решила попросить совет
В соседний дом пришла, потупя очи.
А что поделать, если счастья нет?
Соседка, именем Глафира, понимала,
Что за несчастье сладилось с Вдовой,
И путь один надёжный показала,
Но в том имела интересец свой.
Какой? Об этом позже мы посудим.
Пока же Вдовушка, рукой стесняя грудь,
Во всей красе опять шагала к людям
И волновала мужескую суть.
Соседка Глаша, надобно отметить,
При всей своей мечтательной хандре,
Не забывала Вдовушку приветить
И самогон держала на столе.
И внешне улябаяся печально,
И понимая вдовьину тоску,
Внутри кипела злобой натурально,
Так ненавидя вдовью красоту,
Что за глаза то ****ью называла
Свою соседку, то плевала в пол.
Мужской-то ласки Глашенька не знала,
И оттого скребла ногтями стол.
Когда Вдова пришла к ней за советом,
Вот тут ей случай выпал отомстить
За некрасивость, ведь она же летом
На берег солнечный не смела выходить,
Боялась, насмехаться парни станут!
А если кто ухаживать хотел,
Глафира нож с запазухи достанет,
Понятно, тут уж каждый холодел.
И Глашенька одна жила, томилась,
И грудь сжимала в тягостной тоске,
Хотя она, конечно, наловчилась
Во сне держать ладошку на лобке.

Часть шестая

Так вот, когда Вдова лишь дверь закрыла
Зашёл к Глафире дедушка Филат,
Его хозяйка чаем напоила
И молвила: «Дедок. Ты будешь рад!
Моя соседка, вдовушка честная,
Решила мужа по сердцу сыскать.
Назавтра в полдень всех к себе сзывает
Желающих и станет выбирать.
Но мне она сказала по секрету
Такому тайному, что выкинь и забудь.
Ну слушай: по всему честному свету
Лишь дед Филат её волнует грудь.
Прослышала Вдова, что твой Дружок-то,
(Глафира хохотнула в кулачок),
Колена ниже, вот ведь весь в чём сок-то,
Так не теряй же времени, дедок!»
Но дед Филат, почёсываясь нервно,
Её возразил: «Дак слушай, ить оно
Насчёт размера всё, конечно, верно,
Но правду скрыть, Глафирушка, грешно.
Он не вставал, поверь, годков уж двадцать,
Зачем Вдове холодная змея?
Иль ты хотишь за мною посмеяться?
Так на тебя тады обижусь я».
- Ну что ты, дед, тебе все будут шансы,
Я знаю, что сегодня говорю.
Лишь ты придёшь к вдове и снимешь штанцы,
Все остальные станут по хую.
Немного озадаченный, дедуля
Ушёл от Глаши, чаем напоён,
«Ну что, тряхнём?» - спросил старик у ***,
 И в зеркало смотрелся вдохновлен.

Часть седьмая

На утро весть пошла по всей округе,
Вдова-де затевает сватовство.
Тут в женихов вцепилися подруги,
Воспоминая вдовье колдовство.
Однако, в дом к Вдове пришло народу!
Тьма тьмущая: тут был и стар и млад.
Все: от красавца парня до урода,
И всяк из них быть вдовьим мужем рад.
И всяк уже себя представил в роли
Её любовника. Тут выплыла Вдова,
И, будто в чай горячий сыпля соли,
Сказала им такие вот слова:
- Хочу себе я нынче выбрать мужа,
Чтоб стать ему родимою женой.
Что приуныли! Веселее! Ну же!
Кто обладать из вас желает мной?
Так вот, себя сполна отдам тому я,
Тому я буду верная жена,
Кто принесёт ведро воды на ***!
«Вот это новость, - вздохи, - Вот те на!
Ведро на ***, полное водою,
Да кто у нас горазд на дело то?
Не обошлось бы нынче всё бедою,
Нести ведро на члене! Ого-го!»
Вдова же пояснила: - Мне, ребята,
Нужён лишь с самым крепким ***м муж.
Иначе снова буду виновата
Что муженёк окажется недюж.
Колодец вон стоит, через дорогу,
Найдётся ли средь вас такой смельчак,
Какой ведро на *** до порога
Донесть смогёт, а я же встану так,
Чтоб и у мёртвого в штанах привстало, -
Вдова слегка опёрлась о плетень,
Рубашку расстегнула, грудь достала
Не до конца, но помутился день
В глазах всего мужичьего народа,
Который здесь присутствовал сейчас,
Взыграла кобелиная природа,
Но мы, не торопясь, ведём рассказ.

Часть восьмая

Сперва двух метров росту был детина,
Он подошёл к ведру, штаны стянул,
И зрителям представился ***на,
Такой, что если б он его воткнул
Хоть самой опытной в любви давалке,
Она б на нём осталась навсегда.
Детина взял ведро своею палкой,
Пошёл, но тяжела была вода.
И, не дойдя до вдовьего порога
Лишь двух шагов, он силы потерял,
А рядом Глаша с видом недотроги
Мечтала, чтоб её на сеновал
Сейчас же парень силою умыкнул,
И ноги ей раздвинуть приказал.
Она очнулась, парень тихо хмыкнул,
И быстро *** в штанах опять сховал.
Немало было тех, кто вожделели,
Любви пьянящей сладостной вдовы,
Но путь, они, увы, не одолели
Не донеся к ней в дом ведра воды.
А дело уже близилось к закату,
Когда под общий смех на кой-то ляд
К ведру пришёл, ругаясь тихо матом,
На вид немощный, дедушка Филат.
Он снял портки, висела доколена
Холодная и вялая змея,
Когда-то от его большого члена
Бежали девки, грудями звеня.
А ноне он устало безобиден,
Зачем же подошёл старик к ведру?
Ответ, друзья, стал быстро очевиден:
Старик сказал: «Дотащимся к утру».
Взял в руки *** и обмотал вкруг душки,
Его узлом упругим завязал,
Упали навзничь вдовьины подружки:
Старик к её порогу шкандыбал
Тихонько, а ведро меж ног висело,
И тихо. Слышен только скрип ведра,
Да где-то птица шумная летела. 
Да с озера донёсся плеск весла.
Старик дошёл, представьте, и в объятья
Уж заключал безумную Вдову.
Она же вырвалась, порвав при этом платье,
Сбежала к озеру, и в тёмную волну
Крича проклятья дерзкие, нырнула,
Её искали долго, до утра.
Итак, друзья, вдовица утонула,
Филату еле сняли *** с ведра.

Эпилог

Прошло немного лет, и позабылась
История о бедной той вдове.
Соседка Глаша так и не открылась
И в страшной не покаялась вине.
Она жила до старости, но всё же
За грех была наказана тоской:
Жить старой девой, девочки, не гоже,
И разделять любовь с самой собой.
Вдову забыть округа вся успела
За пару лет, но будем мы честны,
Коль скажем, жизнь с дней тех потускнела
Без той несостоявшейся жены.
И лишь иные жёны замечали,
Что их мужья с погибелью вдовы
Всё чаще страстно… с храпом засыпали
Под бой часов и уханье совы.

Конец.