Очищающая любовь

Он входил в чужие головы, как домой,
Он читал чужие мысли, как главы романа.
Он не человек, он демон, он – чужой.
Он дьявол из самых диких кошмаров.

Он убивал, упиваясь, души людей,
Сотни, миллионы – считать не станем.
Он ночами купался в крови детей,
Он топтал, терзал и мучил неустанно.

Среди тысяч жертв появилась одна,
Она пыталась бороться – это его забавляло.
Он решил ей заняться отдельно с утра.
Отдохнул немного. Утро настало.

Его смешила ее вера в Иисуса Христа.
Он грозил ей смертью – она не боялась,
Она не прятала взгляда, смотрела в глаза,
Спокойно, тихо и чуть устало.

Он смеялся, глядя, как она страдала,
Ее воля к жизни не могла не умилять.
Он смеялся, но его слегка раздражало,
Что, читая мысли, он не мог ее понять.

Он забросил все дела, пытаясь разобрать,
Что в ней не так, как в тех миллионах.
Он запер ее и стал наблюдать
За каждым шагом, поворотом, наклоном.

Она билась как в клетке – он прутьями был,
Она бросалась в окно – он прыгал за нею
И где-то у самой земли ловил,
Ласковым ветром ее руки грея.

Она пыталась бежать, он кидался следом,
Пугаясь внезапно, что она исчезнет.
Она спала, и он накрывал ее пледом
И пел иногда колыбельные песни.

Он думал о ней и жил только ею,
Он был ее кровью и был ее телом,
Он желал ее душу все сильней и сильней,
Он понять хотел… А она хотела

Просто жить. Вернуться снова домой.
Только там ее сердце вновь забьется
Для крошки сына, кровинки родной,
Чьи глаза искрятся как лучики солнца.

Он вернул ей сына.  И тайком смотрел,
Как она на того не могла наглядеться;
Он губы кусал и как зверь ревел,
Удивляясь тому, как болит его сердце.

Она закрыла дверь от него на заслон,
Чтобы счастьем своим одной насладиться,
Чтоб оно не исчезло как призрачный сон,
Чтобы им, как водой родниковой напиться.

Он бился в дверь опять и опять,
Он руки в кровь себе исцарапал,
Он не мог, не видя ее, дышать,
Он волком выл, и скулил собакой.

Девять дней он в беспамятстве жизнь свою звал,
К окну прижимался бездумной птицей.
«Я умру без тебя»- Он кричал, он шептал,
И опять, и опять в дверь закрытую бился.

А потом она вышла, от ветра дрожа,
Вся в сияние солнца небрежно одета,
Он, не веря, стоял, замерев, не дыша,
Ослепленный и ею, и солнечным светом.

Он стоял, трепеща, глаз с нее не сводя,
От чего-то безумно-горячего тая,
Ее имя, твердя, повторяя, шепча,
И вдруг что-то в себе понимать начиная.