Симфония

Симфония.

Симфония —
будто бред,
зато оркестр неистовый.
Примы и вовсе нет,
но зал
доволен
низкими.
Хоть и манит высота
длиной не пройденных троп.
Пусти!
Следы на песке —
шута,
из-под шагов к пропасти.
Тонок был и высок,
но располнел, ссутулился.
Водовороты басов
по лабиринту улицы.

===========================================

Город покачнулся. И упал.
Я и не заметил, не услышал.
Это просто дождь загрохотал
Тонкую мелодию по крышам.

Сколько в этом городе воды! —
И деревья в лужах отражались,
Тонкий-тонкий луч твоей звезды
Проникает в тоненькие жалюзи.

И в темноте почти не разберешь
Тонкий-тонкий-тонкий-тонкий почерк,
И бушует сумасшедший дождь,
Что-то неразборчиво бормочет.

Да сколько ж в этом городе воды!
Тротуары стали берегами,
Я хожу, ищу твои следы,
Светом той звезды оберегаем.

А в темноте - почти не разберешь,
Кто там по лучам твоим шагает.
Всё смывает шумный летний дождь,
И музыка следы твои смывает!

============================================

Больше, чем птицы.

Октябрь задышал на стекло холодами,
И время пришло, как плохая погода,
Осенние птицы мечтают о далях,
Осенние листья чаруя полетом.

И одержимы мечтой как пожаром,
Листья кружили над тротуаром,
над пешеходами и над дорогой,
и верили в небо, как верили в бога,
Больше, чем птицы.

И листья шептали, просили, кричали,
Светлели, почти становились цветами,
Растущими крыльями ветви качали,
но только немногие птицами стали,
И птицы летели, летели, летели,
летели на юг и о чем-то мечтали,
летели, другим оставляя метели,
ликуя, что вовремя птицами стали!

Тем, кто улетели - счастливой дороги.
А кто не успели, упали под ноги,
и под колеса автомобилей,
они небо любили
больше, чем птицы.

Тем, кто улетели - сам бог им поможет!
Безумцам и под ноги падать - красиво.
И листья сметут с пешеходных дорожек,
и листья сожгут, им летать не по силам.
И едкая гарь, проникая сквозь щели,
напомнит о том, в чем они виноваты,
что птицами стать навсегда не сумели,
хотя и бывали когда-то крылаты,

больше, чем птицы.

============================================

Узор ладони моей и узор на карте
почти совпали. И карты сметая город,
успеть увидеть рассвет и на первый катер.
И до полудня забраться подальше в горы.

============================================

Ночь просачивается в окно.
Тени капают на пол нестройным хором,
И так темно,
Даже не верится, что за стеною город.

============================================

Перестать улыбаться во сне
Слушая сказку на ночь,
Пока не пойдет снег,
И не заметет напрочь,
Маленький шапито
На грубой руке планеты,
Где никогда никто
раньше не видел света,
вишен, цветов, пыльцы,
моря, камней горячих.
Это всего лишь цирк,
К тому же совсем бродячий.

============================================

Серый город, серый город, заколдованный и странный,
Как попавший в паутину мотылек, как будто странник,
Заблудился я в узоре твоих улиц-переулков,
И шаги в бетонных стенах так отчетливы и гулки.

В бесконечном лабиринте из подземных переходов
Я найти пытался нити, чтобы выйти в непогоду,
Но встречал-встречал прохожих, все блуждающих по кругу,
Друг на друга непохожих, так похожих друг на друга.

Серый город, серый город околдует, заморочит,
Я найти пытаюсь выход, днем и ночью, днем и ночью,
Но бетонные ущелья не откроются так скоро,
Совершаю я вращенье по петле из коридоров.

И бетонная усталость разливается по телу,
Лишь мечта одна осталась, и взмахнула, и взлетела!
Может это - это выход из коварного узора,
И летит большая птица, неподвластна коридорам.

-

Серый город на закате золотого дня,
Надвигаясь, поглощает мертвого меня.
И искусны лабиринты, но меня в них нет,
Есть лишь эхо, отблеск света и звучит кларнет.

==============================================

Ты откажешься петь,
Не надеясь словарный запас истончить,
Синеглазая смерть
Не возьмется тебя от безумья лечить,
О, непризнанный шут,
Дирижирую хором твоих бубенцов,
Я к тебе напишу.
На бумаге сквозь строки проступит лицо.

===========================

В лучах предутренней звезды,
над нашим городом летящей,
сверкали ясные мечты
о будущем и настоящем.

И мы спешили вслед за ней,
мы верили, что всё сумеем,
и нам казалось чуть светлей,
и становилось чуть теплее.

Мы думали, что ей легко.
Светя сквозь ставни и сквозь крыши,
она летела высоко
и поднималась выше, выше.


Она всегда была такой,
всегда кружилась и светилась.
Судьба - завистливой рукой -
обрушила свою немилость.

Какая точная беда!
И что с того, что все мы рядом.
Беспомощные капли льда
стоят в застывших наших взглядах.

На фоне ледяной зари
молчат испуганные птицы,
идут шеренгой фонари,
склонив тускнеющие лица.

==============================================

Песня будет литься, как дорога,
И не короткая, и не долгая,
Поселилась в моем доме безнадега,
Криворукая и кривоногая.

А я стихи бы распустил бы птицами,
Да смотрел бы вслед им от порога,
Но чернила на бумаге выцвели,
Безнадега. Безнадега.

И гитара все лежит пылится,
А ведь сделать хочется так много!
Превращает сказки в небылицы
Безнадега. Безнадега.

А я мечтал бы о далеких странах,
Я бродячим стал бы скоморохом,
Что ж так рано, слишком рано,
Поселилась в моем доме безнадега.

Но теперь-то нас хотя бы двое,
Ты, наверно, мне дарована от бога.
Каждый вечер на луну тихонько вою.
С безнадегой. С безнадегой.

И она мне стала, как родная,
Ведь какая ни на есть, а все подмога,
Я ее как будто с детства знаю,
Безнадегу.

Но все меньше в доме этом мне покоя,
Я терплю, еще чуть-чуть, еще немного,
Скоро-скоро я уеду, заберу ее с собою,
Безнадегу. Безнадегу.

И пусть добра в том доме будет много,
Будет свет и радость неземная,
Пусть забудут вовсе безнадегу,
И меня пореже вспоминают.

А мы пойдем короткою дорогой
От рассвета прямо до заката,
Нам никто не машет от порога,
Да и ладно. И не надо.

===========================================

IX часть "Песни о последнем бронепоезде".
Небо Сталинграда.

...Тишина - и покой,
над Россией уставшей.
Сколько неба над этой рекой
и людей, в нем пропавших.
Ничего не воротишь назад,
ничего не забудешь, —
над рекою стоит Сталинград,
и погибшие люди.
И простор необъятный такой!
Посмотри - и послушай, —
как текут бесконечной рекой
их погибшие души.
И уходят один за другим,
и никто не приходит на смену.
Только город стоит невредим,
проступая сквозь стены.

И названия можно менять,
уничтожить - не выйдет.
Этот город здесь будет стоять,
и ты сможешь увидеть,
словно сон о великой беде,
беспощадный, нелепый,
в безмятежной спокойной воде
отражается небо.
Это небо в дыму и во льду
грохотало и пело,
это небо горело в аду,
и вода в нём кипела.
И горели земля и броня,
вся Россия пылала,
люди были прочнее огня
и металла.

И ты мог бы увидеть сейчас,
Если б верил, —
эти люди уходят от нас
на тот берег.
Слышишь, там тихо-тихо поют,
и идёт переправа? —
Это небо добыто в бою,
и овеяно славой.
Так постой же здесь рядом со мной,
и рядом с ними,
Над великой уставшей страной,
в небе синем.
Волны бьются в прибрежный гранит,
крошат камень, и плавят.
Этот город стоит и хранит
нашу память.

===========================

II часть "Песни о последнем бронепоезде".
что он сказал.

на зеленом лугу, на зеленом холме
я всего лишь лежу на зеленой траве,
не дает мне покоя - проснулся во мне,
вьется над головою, парит в вышине
бронепоезд.

и какой-то настойчивый злой пианист
свой навязчивый ритм, свой занудный каприз
тарабанит по нотам в моей голове,
я всего лишь лежу на столетней траве.
и сквозь кружево полуприкрытых ресниц,
и сквозь шелест травы, и сквозь пение птиц
проникает пронзительный режущий свист,
_и слетает на нас с пожелтевших страниц_
бронепоезд.

свист и грохот сливаются в бешеный вальс,
и кружась в голове и по небу кружась,
вдоль раскинутых рук сквозь взорвавшийся мозг
пролегла колея - и пылающий мост.
и грохочет состав и гудит паровоз,
и летит сквозь года, пролетая насквозь -
полустанки, разъезды, мосты и страна -
сквозь тебя, и меня, и сквозь них, и сквозь нас.

и сквозь тысячи дней и сквозь тысячи верст,
и сквозь славу и смуту потерянных лет,
сквозь сиянье нательных оплавленных звезд,
сквозь багровый протяжно гудящий рассвет,
и сквозь сотни измученных вскинутых лиц,
сквозь беду и надежду отчаянных глаз,
_и сквозь грохот и лязг боевых колесниц_
он со мной говорит, и ведет свой рассказ.

и сквозь собственный сон, и сквозь тысячи снов,
и сквозь гул канонады, и стрекот часов,
_не боясь ни казенных, ни выспренних слов_,
этот голос над гулом других голосов -
беспощадный негромкий насквозь наповал, -
я отчетливо слышу простые слова
и я чувствую, как все уверенней шаг,
и прямеет спина, и стальнеет душа,
и в едином порыве и в плотном строю
я слова эти вместе с другими пою.

и стучит, и стрекочет, стучит телеграф,
и я слушаю, слышу сквозь топот и гвалт, -
сквозь другие слова - я ловлю каждый звук.
_и оружье принять из натруженных рук_ -
а мой череп галдит как апрельский вокзал,
но я слышу, - я слушаю! - что он сказал.

===========================

XII часть "Песни о последнем бронепоезде".
Воздушный стрелок.


И судьбу облекая в слова
"уходи, я прикрою",
все крушит беспощадный Ил-2
позабытого дважды героя,

и истошно стучит оверлок -
за спиною дымит небожитель.
Я всего лишь воздушный стрелок,
Но я сбил истребитель!

И кричит, и ликует пилот,
Никого не осталось!
Накукует нам мой пулемет
двести лет и почетную старость.

Но врубив запредельный режим,
и снискав беспримерную славу,
мой пилот похоронен лежит
в чистом небе над мирным Пиллау.

Я глаза закрываю на миг,
и все снова - "Прикрой, атакую."
Я обязан прожить за двоих.
А кукушка - кукует.   

===========================

III часть "Песни о последнем бронепоезде".
Летучий голландец железных дорог

[i]Уходит поезд - в небеса - счастливый путь.[/i]

И бесшумно, безмолвно,
по дорогам, которых на карте давно уже нет,
бронепоезд
летит над страною моей, оставляя свой след,
бронепоезд спешит вдаль туда,
где всегда, словно бой, принимает рассвет,
где стоят поезда, что забыты за множество лет.

Погляди, ты счастливчик, ты видел его, —
не дыши, не моргни, —
это призрак,
Летучий Голландец железных дорог,
это Эльма огни,
это люди, отдавшие жизнь, победившие смерть,
от меня не убудет, я должен их видеть, я должен успеть.

Эти черные башни, и свет в амбразурах, дьявольский свет.
Эти люди –
они меня старше
на сотню отчаянных лет,
в истрепавшейся форме, и головы их в седине.
я один на платформе,
- и удача
сопутствует
мне.

Ровно в полночь – так надо, - он прибудет на этот вокзал -
Взять угля и снарядов, - и воды - и назад.
И ни слова, ни звука,
– только сердце молотит набатом в ушах.
У меня есть минута, –
а ну-ка! –
минута! –
и я делаю шаг.
Я ступаю с перрона –
на броню, на тот свет,
я шагаю в бессмертье,
я шагаю назад на сто лет,
и врата преисподней
громыхнут за спиной,
это всё происходит
сегодня,
взаправду,
со мной.

===========================

VI часть "Песни о последнем бронепоезде".
Железняк и команда.

[i]"Как смерть, бледны его товарищи"[/i]

Я вхожу в этот страшный музей на колесах, обитель лихих мертвецов.
Что они сейчас скажут? Что они меня спросят? Как мне врать им в лицо?

Тридцать три моряка, безымянных героя, и матрос Железняк.
Дрожь в холодных руках, - я стою перед строем, - что сказать им, и как?

В их невидящих взглядах — беспощадный вопрос, леденящая жуть.
И я встал с ними рядом, — ничего не сбылось, — что я им расскажу?

Я теперь новобранец в строю вместе с ними, в команде иной.
Мой Летучий Голландец парит в небе синем над великой страной.

Он исчадие ада, смертельно красив и укутан в брезент.
Но вся эта громада, эта грозная сила — всего лишь музей.

Состоявшийся мститель, величав и спокоен, и всеми забыт.
И любой посетитель здесь станет героем и будет убит.