Родительница ночь

Я твоя шальная дочь,
мне родительница – ночь.
Я играла на гитаре во дворе.
Ты окошко приоткрыл,
мне браслеты подарил
и пустил меня погреться в ноябре.

Стыла утреней зола,
я на цыпочках ушла
и под сердцем ничего не унесла.
Снилась пара мне колец
да в цветах резной венец,
что подарит нам из милости отец.

Я в шатре спросила мать,
где отца теперь сыскать.
Лишь плечами повела она в ответ.
«Чермна золота браслет,
да и славный амулет.
Так пойдем – наловим рыбы на обед.»

Вот в стремнине Стрый-реки
на сети дрожат буйки.
Тянет сетку рыба крупная ко дну.
И пока я, наклонясь,
разбирала, сом иль язь –
мать столкнула меня в омут, в глубину.

Каждый год у Стрый-реки
заговаривать венки
научилась я не зря у стар людей.
Выноси меня, река
у лесного бережка,
не отдай злодейке – матери моей.

За шальную с парнем ночь,
за браслеты губит дочь!
Раньше мать всегда добра была ко мне.
Горе горькое несу
к дубу древнему в лесу,
где сидеть привыкла в детстве меж корней.

Невозможное стряслось,
все внутри оборвалось.
Подкосились ноги, рухнула в траву.
На поляне ты лежал
и во сне меня позвал,
а глаза открыв, увидел наяву.

Вновь, как ночью, жар и дрожь,
ты к корням меня несешь
и срываешь юбки мокрые скорей.
Возле самого лица
вижу карие глаза,
а белки в них – небосвода голубей.

Ах, как славно, наконец,
я нашла тебя, отец!
Память прошлого тянула нас в леса.
Помню, в детстве про глаза
мать шептала: «Егоза!
От него тебе достались небеса.»

Тут не сельский сеновал –
страсть сразила наповал.
Не признаюсь я ни в чем, родной отец.
Старым дубом вы клялись,
наши судьбы в нем сплелись.
Так веди меня под царственный венец.

Дом твой беден, но велик.
Сам же вовсе не старик.
Мне на завтрак хороша и лебеда.
В полночь нас объемлет мгла,
отзвонят колокола.
Лишь тогда тебе скажу я, лишь тогда.

24/05/04