Песня на два голоса

Голос первый.

Мне известен тот страх – за себя, за кого- то еще,
Он сильней был, чем мы, так на что ж мы теперь уповаем:
Как руками от снега – от страха, что в душах взращен,
Прикрываясь нелепо, свои имена забываем,

И живем под прикрытием новых и чуждых имен
Будто те мы - мертвы, ну а мертвым - что думать о сраме?
И кто богом и миром давно уж как вор заклеймен,
Нас привычно так - и без стыда - называет ворами,

Он мешает нас с грязью, текущей из собственных уст,
Заставляя вторить и тупым и безумнейшим слухам,
Новый Ирод, убийца младенцев, и новый Прокруст,
Ненавидящий всех, кто был выше и честью и духом.

Вот и шлет в испытанье нам Бог - не тюрьму так суму,
Вот и шлет нам – одним убегать, а другим оставаться,
И должны мы одно – не кому-то, себе самому –    
Не зайти за черту,
не отчаяться сердцем,
не сдаться…


Голос второй.
 
Не зарекались мы, да так оно и вышло,
Тюрьма кому-то, а кому – сума.
Прости, страна, в которой, словно дышло,
История, сошедшая с ума,

Прости за то, что роя свой колодец,
Других не сберегали родников,
Когда наполовину инородец
Учил нас ненавидеть чужаков.

Что проку нынче сетовать на жажду:
Глотку воды цена понятна в зной!
Теперь, забыв об этом лишь однажды,
Мы платим непомерною ценой.

Когда бы мы еще вот так скитались
А кто-то в наши селится дома…
Что ж, так и вышло, как не зарекались:
Тюрьма кому-то, а кому – сума…