S. O. S. еди

Соседи сверху, снова без повода празднуют.
И ты, немного устав от одиночества,
влиянию праздника поддавшись заразному,
пьёшь соло коньяк, не отрываясь от общества.

Попробовал, дурень, как-то богу молиться —
треснул мраморный пол, рассыпался крошевом...
Даже верхом на коне — ты не похож на принца,
хотя принцесс — не единожды — огорошивал.

Ты пытался быть как все, это порою лестно —
мнение окружающих, (точнее — «берущих в клещи».)
Ты наступал на грабли собственной песне,
пока не понял, что остаёшься для них лишь вещью,

мебелью, интерьером, лишней пейзажа деталью,
затёртой до дыр, как «Челюскин» льдами.
Когда тоска хватает за горло, не важно, сталь или
кожа твои обтянула скулы, общее между вами —

одиночество, эта попытка достичь свободы,
уверенность в себе и недоверие окружающих.
Глядя в лицо аквилону, погружаясь в свинцовую воду,
выбрасывай за борт балласт, всё лишнее, что мешает и

пожелай удачи, тому, кто куёт железо холодным.
Позавидуй вере раскольников, горящих в своём бараке.
Жадно смотрящему в лес — не важно, — сытым, голодным, —
даже в неволе оставшимся волком, и не ставшим собакой...

Миф о свободе — суть история Прометея,
человека, больного циррозом, сказавшего — «нет» богам.
Свобода в быту — да это, чёрт возьми, — Галатея,
наставившая Пигмалиону рога...

Буратино, папашу пославший подальше,
возвращается, столетья спустя, блудным сыном,
на своей целлюлозной шкуре, отделяя правду от фальши,
проверяет смешные истины. С вершины

никогда горы не увидеть, как чужого лица вблизи.
Свобода, бывает и в том, чтобы стать (хоть кому-то) полезным.
За право одеться в белое не стоит валяться в грязи.
Ты выпил почти половину, и стал практически трезвым...

Я знаю, смерть бывает возмутительно длинной,
а жизнь — может быть искромётно короткой...

...по крышке гроба, сухой барабаня глиной.
Соседи сверху дробят каблуки в чечётке...