Любимые сказки Kolosok

Это ужасно. Не хочу верить, не хочу думать. Как и откуда к нему пришли такие слова – КАК?
Он ведь любил ее больше всех. Раньше. После того, как мы снова стали людьми, они с Элизой как-то отдалились друг от друга. Вероятно, дело в увечье – такой юный, он не может перенести собственную неполноценность. А Элиза так счастлива в замужестве. Мы тоже виноваты – нам следовало больше времени проводить с ним. Хотя бы одному из нас. Вместо того чтобы наверстывать упущенное годами неба и полетов. Мне стоит поговорить с ним. Попытаться.

«ДЕЛО НЕ В ЭТОМ» И это все, что он мне ответил.

Мне кажется это уже навсегда. Словно трещина между всеми нами. Единственное, что нас еще объединяет – это Элиза. Она говорит – все наладится, пытается говорить с ним, пытается говорить со всеми. Бесполезно пытается. С ним.

Сказал, что едет (вымарано). Хочет узнать, можно ли все вернуть.
«Ты единственный, кто пришел будить мою совесть, и я знаю, что это значит – ТЫ ТОЖЕ ХОЧЕШЬ. Поедешь со мной?» я ответил «нет».

Прошло почти два месяца. Его нет. Нет писем, нет известий.

Каждая неделя – семидневная пытка. Элиза очень беспокоится. Она все-таки любит его. Очень любит. И его, и всех нас. Она ждет его. Каждый день. Каждый час.
Я тоже его жду. Потому что. Я тоже хочу. Я ХОЧУ ЛЕТАТЬ.

Это конец. Мне страшно это писать. Но это действительно все. Хорошо, что она не слышала, она не знает этого. И, главное, не знает, что двое из десяти – готовы обменять ее любовь на возможность покрыться перьями.

Может быть, это еще не конец – может быть, есть другой путь? Может быть, (вымарано) сделала это специально – (вымарано, но читается «гад*** **дьма), низкая женщина, для нее нет ничего святого.

Нет, действительно, как это возможно? Что, просто прийти к ней, и вперед – милая Элиза, попробуй возненавидеть нас, пожалуйста? Бред.

Что я делаю? И только ли я? Другой путь – или тот же – ее муки и слезы, волдыри и мозоли ее ладошек, ее мужество, ее терпение – стоит ли это неба?

Сегодня он пришел поговорить. Тайком. Мы стали дублем дворцовой стражи, чтобы помешать изгоям – а теперь это так – увидеться с ней. Он очень смеялся. Сказал, он знает, чего стоит небо, и я это знаю. Это правда. Я знаю.

Это называется – дезертиры. Еще двое. Уходим парами.

Вчера я пошел к нему сам. Ночью – как вор, как разбойник. Мне мерзко и холодно внутри. Пустые слова – пустые, но как-то трудно забыть – «В Любви ли дело? Нас 11, принцев крови, мы воины по праву поколений, по крайней мере один из нас – наследник короны, но что с нами – тихие и слабые убожества, мы медлим, лепечем Элиза, Элиза.. Мы забыли себя, оставили волю и желания, почему?! Из-за НЕЕ! Так что нам в ее любви – она нас уничтожает!». К чему он призывает? Чего хочет добиться? Чего? (дописано на полях) Собирались на том самом кладбище. Глупо.

Дурной знак даже записывать такое. Я сам не верю в это, и не поверю, и не хочу поверить – но что если он попытается прорваться сюда? Неужели он пойдет на это? Неужели – кровь?

Вот и все, вероятно. Вся осень прошла в молчании. Скоро конец зимы. Он ушел. Как «умер». Его просто не стало. Ни его, ни всех остальных. Теперь у Элизы шесть братьев.

Наверное, мы все ждали – кары, наказания. И вот все наши враги – тайные и явные словно сговорились. И весна только принесла новые беды. Голод. Восстания и мятежи. Так не бывает. Так не бывает ПРОСТО. И только немыслимая, непреодолимая для человека воля, воля неба способна показать нам, как мы слабы и беспомощны.

Пришла пора разлуки. Мы разделимся поровну – одних позовет война, а другие останутся с Элизой и теми, кому она подарит жизнь и свою любовь осенью. Надеюсь, это мальчик и девочка. Брат и сестра.

Дни тянутся медленно и страшно. Мы улыбаемся, Элиза не плачет, мы ждем победы и хороших вестей. Только сейчас я начал понимать слово «терпение».

Кровь и смерть. Ближе и ближе. Вонь и разложение – так теперь пахнет летний ветер. И мы впитываем его прохладу. Горькую, как правда – хороших вестей не будет.
 
Мы не успели. Не успели сменить рядом с королем своих братьев. Горе внезапно, горе сметает человека. А мы – мы ждали всего этого. И я не знаю – что обрушилось на нас, сидящих по очереди возле Элизы – потерявшей мужа, братьев и нерожденных детей, и умирающей на наших глазах? Я знаю только, что я не ошибся – это все-таки кровь, это все-таки не просто так, это действительно немыслимая воля. Я ошибся только в одном – это не воля неба – это ВОЛЯ К НЕБУ. Потому что теперь мы знаем, КТО стоит за всем этим. ОН ЖИВ. Он идет в столицу. Элиза не знает. И надеюсь, умрет не узнав. Иначе он действительно полетит.

Я понимаю, как – как ему удалось это. На него почти молятся. Достаточно одного взгляда – тонкое лицо, так странно изменившееся – я помню его другим – нежным и мягким, а теперь он похож на бледные иконы храмов с синими, небесно-синими глазами. Среди грязи и запекшейся крови, среди ран и лохмотьев – каким божественным знаком кажутся эти глаза и белые перья крыла. Ангел – невинный, бестрепетный, безупречный.

Город взят. Интересно, успеет ли умереть Элиза? Интересно – что будет с нами?

Я ждал – я хотел видеть его. Зачем? Я не знаю. Мне казалось, он не сможет смотреть мне в глаза – или хотя бы я не смогу. Но все было как раньше. Почти как раньше. Я принялся почему-то считать потери – «Теперь нас семеро..» – «Меньше. Со мной вернулись только двое. Можешь не продолжать – на моей совести столько смертей – шестью больше, шестью – меньше..» Что я должен сказать? Что этих шестерых родила его мать? Что это его вина? Он и сам это знал. Что никогда не поздно покаяться? Что его мечта не стоила этого? Я сам в это уже не верил. – «Ты не жалеешь?» Спросил – хотя знал ответ. «Нет.» Он солгал. Я надеюсь. Молчание. Неловкое и двусмысленное. Так или иначе – я  был рад ему. Мне не хватало его юности и его любви. Я сказал ему об этом. «Любовь – это какая-то болезнь, наверное. Хорошо бы сделать ее смертельной.» Но он улыбнулся. Он тоже скучал без меня. Он встал – мне показалось, что он уйдет. Но он вернулся и сел рядом. Потом сказал – спокойно и как-то беспомощно «Я не знаю, что еще делать? Помоги мне придумать…» И пока мой разум понимал, чего от него хотят, у меня перед глазами – или чем еще видит наша душа – пронеслась вся жизнь – моя и чужая, в смешение от самых страшных пыток до самой безумной, яростной и жестокой надежды.

Наверное, лучше ей было умереть – но ведь мертвые не умеют ненавидеть, так ведь?

Мы стали братьями. Только сейчас, связанные общей жаждой, выжженные, изломанные. Как он жил, как выжил с этой мукой? Но он знает, что делает, он знал с самого начала, какую цену он заплатит. И если бы хоть бесчувствие нас спасало! Но мы чувствуем. Мы чувствуем больше, чем раньше. Мы приняли это и живем с этим. Но кто бы знал КАК ЭТО – платить за мечту.

Мир рушится вокруг нас – мы не желаем видеть и понимать. Еще немного и голодная чернь займется нами вплотную. Но цель же рядом – что нам, крылатым будет до их земных дел?

Это забавно. Нет, это действительно смешно. ОНА УЛЕТЕЛА.

О, нет – она не ведет их, конечно. Они думают, что она умерла. Но она-то жива. Воплощение чуда. Она жива и, судя по всему, все так же нас любит. Они идут сами. Во имя святой мученицы Элизы, во имя своей поруганной королевы.

Это ведь конец – почему мне не страшно?

Нас не будут судить, нашу вину не надо доказывать. Падший ангел, само зло, демон и два оставшихся в живых брата.

Все запахи выела дурно пахнущая гарь. Сначала ему отрубили крыло. Крыло сожгли отдельно. Язык и прочие мелкие составные человеческого тела тоже изъяли, так что он не кричал – это был вой, звериный и жуткий. Она летала кругами. Любвеобильная дура.
Надеюсь, нас просто повесят.

Когда она сидела в этой тюрьме, она плела свои рубашки. Я пишу. И мне это, вероятно, не поможет.



Примечание:

Святая великомученица Элиза была убита собственными братьями в возрасте 19 лет и канонизирована как заступница и хранительница семьи, ей молятся за мир и согласие в доме. Запись в дневнике одного из преступников о превращении святой Элизы в лебедя признана церковью свидетельством обычного помешательства рассудка и следствием одержимости желанием превратиться в птицу.

Трое ее братьев были сожжены по обвинению в колдовстве и сговоре с дьяволом. Не раскаялись. Каждый год, в течение 10 лет, к месту казни прилетал белый лебедь. Он был признан злым духом и убит монахами из Церкви Святой Элизы.