П. роза

Север — серые широты, семь кругов седьмого пота,
Сквозь запои и работы по бумаге белых дней

Я ползу чернильным змеем, многоточием немею,
Выцветаю, таю, тлею, с каждым метром все бледней,

Все кривей поступков почерк. Изгибаю позвоночник
В бытовых рептильных корчах, забиваюсь в уголок,

Обрастаю толстой кожей. Это — поза, это позже,
В плотном чреве плотских ножен спит души моей клинок.

Сталь остыла, сталь не ропщет. Так вот — прозой, так ведь проще,
Коль нашел под тело площадь, дух утихнет сам собой.

Я живу в своих границах, я не гад, но и не птица,
Ведь полет нам только снится — наяву мы чтим покой.

"Жизнь и смерть — как ноль и фаза, — рассуждает скромный разум, —
Был планетой — станешь газом; срежет колос темный жнец.

Все расставил по местам я — ты теперь беги со стаей,
И, бездумно дни листая, не заглядывай в конец."

Так и сохнет пошлой розой жизнь, записанная прозой,
Что поделать — слишком скользок на поверку бодрый ямб.

Новой рифмы не найти мне. Как последний штрих к картине,
Липнет в будничном интиме мясо дряблое к костям...