Ааббад Петр

                КОЛОДЕЦ   ДЬЯВОЛА   (поэма)        Ааббад Петр

* * *

 


Давным-давно всё это было.
И не расскажет уж  никто,
Как тень неясная бродила
Там, в небе мрачном, высоко.
Тогда Земля еще рождалась,
Но предначертан был удел:
На небе тень распространялась,
Стремилась взять себе надел.
Но свыше есть законы божьи,
И этот пакостник, злодей,
На тень неясную похожий,
Был схвачен богом в судный день
И заточен в колодец вечный
В пустыне страшной и чужой,
Чтоб даже путник бессердечный
Не вскрыл его тот жуткий дом.
Но надо ж было так случиться:
Какой-то бомж, отшельник, смерд
В пустыне мрачной очутился,
А там бродила всюду смерть.
Он изгнан был с юдолей строгих
И проклят близкими, роднёй.
За то, что бил слепых, убогих
Скитаться был он принужден.

Бомж по пустыне вяло плелся,
Влеком наитием своим:
Быть может, где-то попадется
Оазис с господом самим!
Уж сотни дней без доброй пищи
И без прохлады, и воды;
Лишь только листьев где отыщет
Полуколючек и травы.
И вот, когда все силы жизни
Почти покинули его,
Вдруг незнакомый голос слышит:
«Восстань и бди, слуга всего!
Восстань и зри! Пройди пол-мили,
Там клад невиданный в земле…
Пройди, там скрыта тайна мира –
Она откроется тебе!»
И он восстал, шатаясь, с пеной
На злых губах. И молвил он:
«Дойду! Клянусь! Коль клад вселенной
В том тайнике заполонён!»
Не помнил он, как шел стезями,
И на руках в конце дополз.
И вдруг, как сон, перед глазами:
Колодец странный, как из грёз.
«Быть может, там вода и пища,
Богатств несметных торжество?
А я здесь дохну, вялый, нищий,
Песчинка мира – я, ничто!
Во что б ни стало, я открою
Колодец неизвестный сей!»
Поднялся. По камням рукою
Проводит мокрою своей.
«Должно быть здесь иное чудо! –
Пыл голос бога остудил, --
От деяний твоих  пол-люда
Исчезнет, даже целый мир!»
И вот уж камни  он снимает,
Чем вход в колодец заторён.
Но голос тот опять вещает.
И, как молитву, слышит он:
«Умри же, путник, но не смей
Колодец сей вскрывать чумной!
Ведь в нем беда вселенной всей,
Там – гибель жизни всей земной!..»
Но страшной жаждою влекомый,
Он, плоть свою не укротив,
Уж представлял колодец полный,
Набитый золотом одним!
И вот снимает слой за слоем
Он камни, доски и песок,
И уж оттуда мрак исходит,
И дух струится, как дымок.
Вот, наконец, последний грохот,
Последний камень скинут вон!
И видит он – как будто копоть
Идет на мир со всех сторон!
Смерд смотрит вниз и там он видит:
Из тьмы глубин строится прочь
Чрез все препоны и навылет,
Тот странный, страшный дух, как ночь.
И дух тот вязкий, точно тина,
Нахально, мощно вознесясь,
Уже, как джин у Аладдина,
Принял былую ипостась.
От вечных мук освободясь,
От заточенья долгих лет,
Захохотал вдруг Чёрный князь:
«Не бойся, глупый человек!..
Я – тот же бог, единый, вечный,
Но отрицательный!… Я – чёрт,
Я – дьявол!! Ты не знал, конечно,
Что был в колодце я запёрт!
Антихрист я! И в этот мир
Явился я, чтоб горе было…
И для тебя – я твой кумир!
За то, что спас и сделал диво,
Вознагражу я чёрной платой:
Всю жизнь тебе грести лопатой,
Ты будешь только вечным злом!
И даже, может быть, козлом…»
«О, нет! Зачем ?!.. – очнувшись будто,
Вскричал тщедушный человек, --
Ты за такую службу-дружбу
Водицы дал бы, соль да хлеб!»
«Да я же в пламени, в аду
Сам тыщи лет уже горю,
Но воду, братец, я не пью!
(Заметил: «брат» тебя зову?!)
О, как хочу, чтоб люди бились,
Чтоб сына мать, а дочь отца –
Все убивали, не молились,
И было б это без конца!
Хочу, чтоб мрак стоял на свете –
Ведь мне так нравится. И что ж?!..
Чтоб умирали чаще дети,
И ты на чёрта был похож!»
«Так, значит, вот к чему стремился,
Так, значит, вот зачем я шёл?!
Да что б ты дьявол провалился,
Чтоб заточенье вновь нашел!»
«Зачем нелепые угрозы?
Я – царь! Я – бог! Я всё могу!
А ты, мужик, забудь те грёзы,
Где верил богу одному!
Теперь я есть! Я заявляю:
Пусть правит бал кинжал и ложь!
Пошто главу не преклоняешь,
И не впадаешь, червь, ты в дрожь?!
Не всем дано при жизни видеть
Вот так, Антихриста, живьем!..
Спеши же, раб, ты ненавидеть,
Крушить миры огнем, мечом!
Тебя отныне назначаю
На должность чёрную твою!
Ты изумился?… Поясняю:
Жандармом будешь ты в аду!»
«О, боже!…»
            «Тварь, не обращайся
Подобным образом ко мне!
А-ну, в чертяку превращайся,
За мною следуй по земле.
Запомни, слово «боже» ранит!
Я – князь всей тьмы! Я – сатана!
А полицейские – бесята!…
Пойдем, посмотрим: как страна!
А вот мои родные братья,
Моё прелестное творенье:
Смотри, как дурят населенье!…
Ну, вот, к примеру, нам Москва…
Как бабок бьют в остервененьи,
Как в душу всем плюёт братва!
В мундирах дюжие бандиты!
(А паспортов обзор – прикрытье!),
Любого могут без проблем,
Остановив, к примеру, где-то,
Вдруг завезти в свой Вифлеем
На беззащитность наглядеться.
С тьмой отделений даже Лета
В сравненьи – это только тень!
И делать с ними будут там
Что хочешь. Пьяным – враз в карман,
Ведь все равно контроля нет.
И так уж много-много лет.
А наркота?.. А власть вся в злате?..
Народ же дохнет на зарплате!
И ту дают с задержкой даже…
Ну, что, чертяка, ты тут скажешь?…»
«Твои проделки это всё?..»
«А как же!.. Скоро будет хуже –
Народ вообще исчезнет весь!
А власти – к злату лезть и лезть!…
От жадности и маму даже
Они поставят на продажу!…
Войди, попробуй, в кабинет
К любому чину: «Входа нет!»
У них охрана, братец мой!
И суд за них всегда горой!
Ну, вот, сгубили вашу Русь,
Кого за это наказали?
(Заветы библии попрали!)
Лишь олигархи всё цветут.
А деньги чьи?  Кровь вашу пьют!»
«Постой, намеки эти знаю:
Так Ленин  вел народ к борьбе,
А вот, что вышло – пожинаем!…
Призывы эти – вот уж где!…
И олигархов ты не трожь!..
А на кого ты сам похож?»
«Глупец!.. Ты хочешь, -- докажу:
Возьми газету хоть одну –
Как продают они страну…»
«Так!… Баста!… Не хочу об этом,
Политика мне не нужна!
И, слушай, ты навек бессмертный,
Скажи: где смерть живет твоя?» --
Вдруг человек спросил у Князя.
«Чую мысль твою, зараза!…»
«Да что ты! Не убить хочу —
Спасти!…»
            «Ох, врешь!.. Ну, что ж – скажу!
(Да хоть убей!… Я не боюсь,
Пусть хоть в колодце окажусь…)
Вот если ты, мой чёрт, слуга,
Родную мать свою убьешь –
Тогда загонишь вновь туда:
Где мрак, оковы, тьма и тьма…
Но ты свою родную мать
Убить не в силах – это ж мать!… --
Вот потому и говорю!…
А, значит, я уж поживу!…»
«Послушай, черт, я отлучусь –
Домой мне надо! Погостить...
Да ты не бойся – я вернусь…».
«Никак задумал мать убить?!…»
«Да что ты, разве я могу
Святую, ту, что родила?!…
Да я тогда уж сам себя!…
Я навестить ее иду»
«Ну, ладно… Вот туда дорога!…
Да не зови на помощь бога –-
Он враг нам: помни, дорогой!…
Ступай!… Иди к себе домой!…»


 


И путник шел бессонны ночи.
Песок хлестал ему всё в очи:
Пустыня мстила ходоку,
Как будто знала что к чему…
…Но вот родимое селенье!
Там  мать родная сына ждет!…
Но, чтоб упрятать в заточенье
Того, кто мир крадёт и жжёт,
Твердил он формулу в мученье:
«Кто мать свою легко убьет –
Злодея спрячет… И злодей
Навечно сгинет от людей!…»
Но маму очень было жалко…
И он молился…
                Рядом – палка.
И в небе – звезды… Синь и тишь…
Вдруг слышит: «Странник, что сидишь?»
«О, Господи!… Так ты ж Исус!…
И я… тебя… Исус… боюсь!»
«А с кем встречался – не боялся?!
Ведь он страшней в сто тысяч раз!…
А я – напротив – стольких спас!..»
«Мне лик твой божий  очень мил!
Боюсь же я совсем другого:
Я много злого натворил,
И вот теперь моя дорога…»
«Я знаю всё!.. – бог перебил, --
На то я Бог – чтоб всё мне знать.
Ты мать родную бы убил,
Чтоб сатану во тьму загнать!..
А знаешь ты, что сатана
Здесь обманул уже тебя?
Небось, сказал, чтоб и меня
Не звал с небес, не прав ли я?»
«Всё верно… Боже, правый, чудо!..
Ты знаешь всё! Спаси меня!…»
«Родную мать убить Иуда
Лишь может… иль глупец со зла…
Когда б убил ты мать свою –
Ты б спас навеки сатану!..
Схитрил тот чёрт!… Ему не верь!…
Приди домой. Открой ты дверь
И маму крепко обними,
И в тот же миг в тартарары
Дорога будет сатаны…»


Вот к дому путник подошел
И мать родную он нашел.
Обнял ее, поцеловал,
И в тот же миг вдруг закричал
Какой-то голос: «Ты убил!
Меня ты, странник, погубил!..
Я вновь в колодец угодил!…»
«Сиди ты в яме вечно, чёрт!
Ни кто тебе чтоб не помог!
Сиди и чахни в вечной тьме!…
Да будет счастье на Земле!..»
Повторно он целует маму.
(И вопли снова…)
                Дьявол в яму
Теперь поглубже провалился.
А сын уж к маме прислонился
И молвил: «Будем, мама, жить,
Дела хорошие вершить!»
«Я верю, сын, родной в тебя.
Людей спасает бог всегда!»
* * *