Allegro Maestoso

Алло... Аллюром скачут буквы.
Мой иноходец-монолог
из угловатости в безуглость
впадает, неуч и знаток.
Грустят весёлые картинки.
Швея садится на иглу.
Алло... Слова мои, пылинки,
вразрез всему посмотрят вглубь.
Моё Allegro Maestoso,
мой вихрь, вздымающий песок,
попытка ежедневной прозы
нащупать новый голосок.
Мой Мендельсон (скажу, что в руку).
Мой Гендель (крендель золотой).
По дереву стучи, застукай
меня с любимым, Боже мой.
Алло! В сетях да бьётся рыбка!
Царевич смотрит в чан с вином.
Погоня. Паганини. Скрипка.
Мой неразгаданный бином.
На помощь нам бежит крещендо.
Застынь на кончике ножа,
душа, нажми на кнопку «enter»
подушечкой карандаша.
«А напоследок я скажу»:
прощай, Нью-Йорк новозаветный,
прощай мой августовский шум.
Мой Фолкнер, где мои билеты?
Как холодна была постель,
Сафо, софисточка, арфистка!
Алло… Какой сегодня день?
Нечётный? Чётный? Чёрт с ним. Быстрый.
На свете этом и на том,
как на балу, сойдутся люди.
Пансионат. Кирпичный дом.
И яблоко на медном блюде.
Ты новость для меня принёс.
Ты жив, и я - жива. И Шива,
учитель самых разных поз,
вытягивается пружиной.
На сколько? Месяц? До зари?
Из списка вычеркну устало
все с трещинками корабли,
спасая странника Тристана.
«И полусонным стрелкам лень»
протягивать ладони к небу
идти ва-банк, вставать с колен,
сопровождать повсюду Герду.
Мы держим путь на кали-юг,
в демисезонную пустыню,
где бродят капитаны Кук,
Грант, Немо, где стоят святыни
пропахших дымом пирамид.
Где бедуин бормочет: буде!
Аэд спускается в Аид,
следя за прибываньем ртути.
Эней откроет третий Рим,
с балкона скидывая речи,
на слог накладывая грим,
авгура нарекая вещим.

Весь смысл - в нагретом алегретто,
в моём желании в квадрате.
Сегодня мы идём за ветром,
как утверждает указатель.
Сирокко, рококо с шанелью,
шинелью, из которой вышли,
как из дешёвого мотеля
с фанерной вывеской на крыше.