Долгие проводы лишние слезы

Так бывает всякий раз, когда заранее планируешь и ждешь, когда добиваешься чего-то с тем особенным упрямством, что свойственно лишь дуракам или неопытным умникам…
Я ехала в область-загород попрощаться с Зимой, догоняла ее, уходящую, покидающую серый, как в предрассветный час, город. А она смахивала уже теплым ветром обиженные слезинки первых растаявших льдинок с острых зеленых хвоинок леса, и все уходила, убегала от меня. Длинный путь за спиной – и всё без толку, зазря всё! Нигде её не видела, хоть чувствовала, что еще за минуту до меня она побывала именно здесь; но то ведь за минуту, а теперь…
Где ты теперь, вздорная красавица? Я же думала прийти к тебе, постоять рядом, отдохнуть с тобой, молча провожая последние зимние снежинки в полёт-смерть к серым сугробам предпоследнего твоего дня…

Не сбылось, чего так хотелось, и я отправилась домой, недовольная и со зла уверенная: завтра – снова! И тут выяснилось, что я так далеко забралась-забрела во все эти области-пригороды, что домой смогла приехать только к одиннадцати ночи, уставшая до нельзя и без единой мысли в голове.
Вышла из своей «конечной станции метро» и и пошла не своей дорогой: не свернула налево, а вышла к реке, спустилась по берегу под обрыв и села в снегу, подогнув под себя ноги и до подбородка застегнув куртку, чтобы не мерзнуть.
Кругом ни души; никто еще не ходит к реке по ночам, - холодно и темно. Первые минуты у реки тихо. А когда успокаивается дыхание, сбитое прыжком с обрывчика на обледенелый берег, против своей воли начинаешь вслушиваться в происходящее далеко от тебя. На противоположном берегу лают псы, на этом, чуть выше по течению и слева вверху, где-то у Пролетарской, шуршат и сигналят автомобили. Сзади слышны возгласы гуляющих в прибрежных дворах и сирены милицейских машин, будто совсем рядом, а на деле – минут двадцать отсюда, если пешком. Все это там, где-то, далеко и не касается ни коим образом тебя самого. Это – идеальное одиночество. Не давящее, но и никем не тревожимое.

Я просидела на берегу до полуночи, пальцы стали замерзать, кожа на лице стала похожа на хрупкую льдинку: стоило мне улыбнуться, и она могла надломиться… В голове лениво возились воспоминания о моей зиме. Ранняя моя зима, в которой я непоправимо транжирила радушную солнечность мирной, бессорной жизни дома, трудной – на работе, малоинтересной, но строгообязательной – на учёбе. Потом – перелом, перед которым непоправимое чувство катастрофы, тяжкое и опустошающее; ежедневное тяжёлое раздумье о собственной жизни, до самых дальних закоулков обнажающее память, раздирающее розовые дымки надежд, возложенных на будущее... И еще позже – жесткая решённость последнего шага в никуда за миг до новогодней полуночи, вера в то, что если будет завтра, значит будет счастье… время, разогнавшись, замерло, оттаяло и потянулось сначала медленно, а потом все быстрее – к весне. Я уже не заботилась, что зима рядом, что еще порой льет она свои льды в мои мысли; мне с далеких горизонтов зеленым всполохом виднелась горячая пора весенней мечты, легких надежд и абсурдных решений. Уже в первый день февраля я заявила – завтра первый день весны. А за дни до ухода зимы мне скажут, что есть люди, чувствующие весну заранее; да, есть, и я одна из таких чудаков. Да, мне приятно, что зима кончается, но грустно с ней расставаться, - где еще найдёшь столько времени побродить в собственном разуме, столько колюче-холодных мелочей, заставляющих быть теплее в душе? Я благодарна зиме за науку еще одной моей точечной жизни, которую я отложу как любимую книгу на время, на весну, лето и осень, а с декабря в будущий год возьму вновь в руки и стану перелистывать, ища новое, потягивая, как через соломинку, воспоминания…

И тут я услышала, КАК НА САМОМ ДЕЛЕ УХОДИТ ЗИМА.
Она пыталась не оставить следов, уйти незамеченной. Мне так показалось по крайней мере. Вода в реке замерзла почти вся, но вдоль берега, там, где почему-то теплее, или просто течение так сильно, что не допускает замерзания, там осталась полоска черной ледяной воды. По этой тонкой дорожке Зима шла, чуть позванивая льдинками, с легчайшим хрустом ломая под собой краешки льдин вокруг…
Я не выдержала и вскочила на ноги. Никто не видел меня, а возникло странное чувство, будто я ворвалась в комнату, где спит человек и по привычке включила яркий свет.

Я знаю, она обернулась.