Семья. 6. Глава 4

Предположение: сначала --
Вейнцимер -- "комната вина" --
Видать, фамилия звучала,
Что -- измененно -- мне дана.

Незримую протянем лонжу
Из этих мест, из этих лет
В век позапрошлый. В Польшу. В Ломжу,
Под Ломжу. Там родился дед,

Второй мой дед -- Давид Венцимер.
А прадед Хаим был портным.
И жизнь была бы -- просто цимес*,
Но антисемитизма дым,

Погромов дым стоял над Польшей
При попустительстве властей.
Давид подрос. И видно больше
Незваных не терпя гостей,

Однажды им устроил встречу,
Отбив охоту нападать.
Видать, кого-то изувечил --
Пришлось из Польши убегать

В Москву, в центральную Россию.
Тем часом все пошло вверх дном:
Коммунистический "мессия"
Трехсот-там-с-чем-то-летний дом

Романовых щелчком порушил,
Империя пошла в распыл.
Давид однажды обнаружил
Себя красногвардейцем. Был
-----------
*Сладость ( с идиша)

Высоким парнем он и крепким,
При грамотешке кой-какой.
Картавый самодержец в кепке
Увлек сынов местечка в бой,

Как верилось, за счастье бедных,
За угнетенных и рабов...
Сражаясь против желтых, белых,
Зеленых, -- он попал в Тамбов

Как раз к антоновщине. Круто
Подавлен был бандитский бунт...
А наш Давид судьбой опутан:
Почем солдатский лиха фунт

Узнал он не от посторонних,
Но, видно, в нем военный ген
Силен был. Он, стрелок и конник,
Пошел в училище. Из стен

Его он красным командиром
Однажды вышел. И Тамбов
Стал городом его, и миром,
И местом службы... И любовь

Однажды тоже приключилась...
Нашлась жена ему под стать --
Березина, да, Ента. Длилось
Недолго жениховство, знать.

Подстать -- сказал непраздно. Тропы
Свели в Тамбове двух людей
Культуры общей. Из Европы
И Ента. Скажем без затей:

Из Латвии она. Вилены --
Такое есть местечко. В нем
Деревья старые и стены
Евреев помнят. Днем с огнем

Сегодня здесь, поди, не сыщешь,
Как в Шпикове, людей Торы,
А было здесь их сотни, тыщи,
Звенели идишем дворы.

Опорой песням, сплетням, слухам
Был "маме лошн"* для большинства.
В Виленах главный зодчий -- Нухам
Березин. Он на торжествах

Семейных был почетным гостем.
Понятно, ведь в его домах
И в этом веке звонким тостам
Звучать на разных языках.

Был, правда, век его недолог.
Нам потому его важней
Запомнить. Ведь семейству дорог
Любой, державший бремя дней...

В гимназии училась Ента.
Она однажды вглубь страны
Была давлением момента
Потеснена. Они должны

В Тамбове встретиться. И встреча
Произошла. И в четкий срок
На свет явился мой предтеча --
Давида с Ентою сынок,

Которого назвали Хаим,
Вслед -- Лея -- средняя сестра,
Потом и Рива. Вот и знаем
Всех тех, кого нам знать пора.

---------------------
* Мамина речь(с идиша)

Дополним: Рива, Мама Енты
Была -- шестой их член семьи.
Какие уж апартаменты --
Лишь комнатку добыть смогли.

Удобства -- во дворе "скворечня"...
И это -- центр Тамбова. На
Максима Горького. Конечно,
В квартире -- вечно кутерьма.

Как водится -- полно соседей.
Поближе -- Дворкины. Они
Надеялись: Венцимер съедет --
Их будет комната. В те дни

Давид и вправду был в разъездах:
Ученья, смотры, то да се...
Судьба военного известна.
Мечту соседей он "просек".

И рад бы послужить отъездом,
Но -- дан приказ: ему -- Тамбов
Назначен был для службы местом
С квартированием. Там Бог

Условья времени и места
Определяет: что -- кому...
Есть дочь у Дворкиных -- "невеста",
То есть, подружка Хаиму

По имени Фаина, Фаня...
Заметим, кстати, что отец
Был Анатолий, мама -- Маня,
Еще в семье был сын-малец

С библейским именем Иосиф...
К чему подробности? -- вопрос...
Иль все понятно без вопросов?
Вдруг прочитает тот, кто рос

В соседстве с Хаимом в Тамбове,
И скажет:
            -- Это ж обо мне,
О доме, где росли с тобою,
О старой улице... Вдвойне

Читать им станет интересней.
И кто-то, отложив дела,
Напишет, позвонит мне... Если
Пришлют письмо мне в полстола

С воспоминаньями о детстве,
О довоенном том дворе,
О детстве, что не знало бедствий,
Благословеннейшей поре,

Да коль еще найдутся снимки,
Где Хаим с сестрами и вы,
Вновь эта книжка выйдет с ними,
Чтоб больше пищи для молвы,

Чтоб дальше цепь воспоминаний,
Чтоб почта новых писем воз
С тележкой маленькой везла мне...
Ответил я на ваш вопрос?

Других соседей обозначим.
Я торопливость здесь отверг.
О ком мы дальше посудачим?
Аблесимовы, Гебергерг.

Аблесимов  -- он -- письмоносец,
Супруга Таня -- все с детьми,
Два сына: Женя с Толей... Просит
Рассказ подробностей, но мы

Банальности тотчас опустим
О том, как в городки, лапту,
Футбол играли. Лучше пусть их
С воображением в ладу

Читатель вспомнит. Двор, в котором
Он сам с друзьями подрастал,
Как коммунальным коридором
На трехколеснике гонял,

На взрослых наезжая вредно...
А во дворе во флигельке
Жила старушка Клава, "ведьма":
Она гадала по руке,

Снимала порчу, травы знала,
Зубную унимала боль,
Когда просили, укрощала
Грозу над городом. И роль

Вела "колдуньи" вдохновенно:
Грозила пацанам клюкой.
На их проделки... Те зловредно
Шутили с "бабкою Ягой":

То ей к окну подставят тыкву,
Прорезав в ней "глаза" и "рот",
И свечку вставив внутрь... Тут -- крику,
Когда старушку страх проймет,

То корчат ей в окошко рожи
И с криком убегают прочь...
Будь даже вы не ведьмой, тоже,
Поди б сердились... Не сурочь,

Бабуля Клава, глупых деток,
Прости: не знают что творят...
Порой жестоки дети. Предок
Мой в этот не вписался ряд,

А защищал "колдунью" Клаву.
Ее по отчеству он звал
Ивановной, что ей по нраву
Пришлось. Старушке помогал,

То в хлебный бегал с порученьем,
Где старший Дворкин торговал,
То с ней чаек пивал с печеньем,
О волшебстве с ней толковал,

О всяких чудесах и тайнах...
Еще Лукьяновых семья
В том дворике жила... Детально
Здесь привожу, что знаю, я,

Еще и сам не представляя,
Зачем рассказу та деталь.
Ружье повесил. Пусть стреляет...
Осечка -- не моя печаль.

По обстоятельствам эпохи
Жилось Венцимерам вполне...
Не так чтоб жирно, но неплохо,
Не в сливках, но и не на дне.

Давида статус командирский
Какой-то приносил навар --
Хватало детям на ириски.
Был в доме старый самовар

И патефон с пластинок грудой,
А у отца -- велосипед.
Буфет с фаянсовой посудой...
Автомобиля, правда, нет.

Хозяйка обшивала деток,
Обновки модные себе
Строчила -- в клеточку, без клеток,
И оторочка в серебре...

Владела швейною немецкой
Машиною на зависть всем,
Кроить умела дамский, детский
Ассортимент, а между тем

Брала заказы осторожно
Лишь от доверенных друзей...
При этой власти мигом можно
В ГУЛАГ'e сгинуть без вестей,

Любую проявив смекалку.
Той власти -- в сердце нож,  когда
Народ не голоден. Ей жалко...
Людские важно ей стада

Держать измором в подчиненье...
Что ж, власти -- властево... А нас
Интересует окруженье
Венцимеров. Пойдет рассказ

О родичах. Давид в прозренье
Из Польши выписал сестру
Венцимер Хаю. Во спасенье
Ей это было. Не умрут

Она и дети в Аушвице,
В Освенциме -- по-польски... Здесь
И замуж вышла. Породниться
С Костюшками случилось. Есть

Святые имена народов.
У польского -- Костюшко. Сын
Был героического рода
И наш Константы -- Константин.

Какого лешего в Тамбове
Он оказался -- не скажу...
А вот -- судьбою и любовью
С семейством нашим связан. Жуть

В те годы становилась жутче,--
Перефразируя вождя
Народов, скажем. Только случай
Сберег семейство от дождя

Слез довоенных репрессивных.
Впивал их, как нектар, пахан,
Число замученных и ссыльных
Росло, как на дрожжах...
                Захар,

И Софья -- это дети Хаи
И Константина -- и друзья
Конечно, Хаима, и "Раи",
И "Лели". Все еще семья

Для них -- не только мама с папой,
Кузены, тетки и дядья
Еще -- родные... Тихой сапой
Не отчуждаемы... Семья

И родичи -- пока что ценность
И для больших и для детей,
Не то, что ныне. Современность
Ободиночила людей.

Рассказ мой, впрочем, не об этом.
У Енты есть в Москве сестра.
С детьми и мужем каждым летом
Она -- в Тамбове. У костра,

У речки, на лесной полянке --
Все родичи на пикниках,
Да по грибы -- трещали лямки:
В битком набитых рюкзаках --

Боровички -- мечта -- взгляни-ка!
А ягоды? Что говорить!
Как чудно пахнет земляника!
Варенье на зиму варить --

В Тамбове, а в Москву -- с готовым...
А кстати, муж сестры в Москве
Был Абрамович Саша... Ловим
За хвост жар-птицу, на песке

Воздушный небоскреб ваяем,
Льем в термос утренний туман:
Вдруг -- правда -- то, о чем мечтаем:
Из наших -- олигарх Роман,

Тот, осчастлививший Чукотку
Своим владычеством... Уж тут
От счастья станем бить чечетку...
А впрочем, олигархи "ждут"

И днем и ночью выплыванья
Нежданных родичей... Детей
Московских звали Додик, Фаня...
А Додик -- журналист... Смелей

Рождаем умозаключенье:
Есть общий графоманства ген
У автора сего творенья
С московским Додиком... Пурген

Нам принимать бы для леченья:
Словесный, может быть, понос
Тогда иное истеченье
Нашел, нормальное... И в нос

Шибало бы не столь уж резко...
Чегой-то я себя хулить
Стал натощак? Чудак... До треска
Положено себя хвалить...

Сам не похвалишь -- кто похвалит?...
Ну, что ж -- похвастаем отцом:
Он в школе -- первый. "Тыква" варит,
Как следует... Товар лицом,

То есть, отца, покажем свету...
По физике и по другим
Предметам точным в школе нету
Батяне конкурентов... С ним

Вот так же и в литературе
Никто тягаться не берись:
Редактор стенгазет... В натуре,
И в этом гены завелись,

Которые в меня проникли!
Ну, предки мне достались, блин!
И гордость в сердце: не от них ли
Все, чем богат душою?... Сплин,

Печаль в душе и боль тисками
Сжимает сердце: ведь они
Меня талантливей. Искали
И вдохновения в те дни,

Что вдруг грозою оборвались...

За каждый класс он получал
Листы похвальные -- на зависть
Мне, троечнику... Выпускал,

Как я отметил, стенгазету.
Общественную, так сказать,
Нагрузку нес. И вот за эту
Литпрактику премировать

В каникулы решила школа
Его поездкой в Ленинград...
Запомнилось: промозглый холод,
То снег с морозом, то вдруг град

И слякоть... Залы Эрмитажа,
Дворцы Растрелли, Петергоф,
Адмиралтейство, Невский... Даже
Всего не перескажешь... Год

Потом прошел в рассказах страстных
Он, между прочим, побывал
В квартире Пушкина. Несчастный
Поэт здесь тяжко умирал

От роковой дуэльной пули...
То был, поди, намек судьбы,
Предупрежденье. Намекнули
О неизбежности борьбы

Грядущей, о войне и ранах...
Давиду посвятим ряд строк,
Что был тогда главою клана...
В сиянье хромовых сапог,

В ремнях, фуражке со звездою...
Высок, подтянут, деловит...
Понятно -- командир... Собою
Пример являет. Внешний вид,

Дисциплинированность. К бою
Готовность -- будь хоть дождь хоть снег.
На всех занятиях -- любое
Из упражнений лучше всех

Исполнит, просто эталонно...
(Таким я не был никогда.)
Спортсмен -- бегун и лыжник, конник...
Его военная звезда

Вела его к большой карьере.
Он стал начальником тогда
Училища, где в полной мнре
Нашел себя... Чему года

Он сам учился в службе ратной,
Теперь передавал другим,
Обогащаясь многократно
Общеньем с молодыми. Им

Он излагал науки внятно
Он понимал: судьба страны
Уже почти в руках тех статных
Парней, чьи судьбы вручены


Ему для ковки и огранки.
В конце концов, исход войны
Решат не пушки и не танки,
А стриженые пацаны,

Что поведут в атаку роты...
А сын, восьмой окончил класс --
И в автотехникум... Природы
Своей не превозмочь... Тотчас

Признаюсь, что к машинам страсти,
К любым -- во мне в помине нет.
А батя -- инженерной масти...
На этом завершим куплет

Вставной, как виделось мне, песни
Семьи со стороны отца...
Ан нет! И будет интересней
Рассказ дальнейший. До конца

Рассказа все еще не близко.
Но надо перебросить мост
Обратно в Винничину. Сыска
Архивного процесс непрост.

Откроем то, что было скрыто
Туманом времени. Лети
История семьи к зениту....
За приблизительность -- прости...