Семья. 28. Глава 22. Медсанбат

Глава двадцать вторая. Медсанбат

Мыть, чистить, драить, подтирать,
Скрести, отшоркивать -- все дело.
...Казалось Шеве, -- и стирать
Она всю жизнь свою умела.

Но, говорят, что век живи --
И век учись... И пробирала
Учеба Шеву до крови
В руках размыленных... Попала

На стирку в первые же дни.
А стирки оказалось  -- горы!
И норму задали... Они,
Поди сошли с ума! Но споры

Бессмысленны, коль дан приказ.
И горы простыней, портянок,
Кальсон, халатов, мыла -- таз,
Бадья... Стартуешь спозаранок --

Не разгибаясь -- дотемна,
Скребешь, замачиваешь, мылишь,
Выкручиваешь... Холодна
Порой вода, как лед...
                -- Не мы лишь

Страдаем -- думала -- сейчас,
Вот раненые -- их страданья
Намного горше -- и на нас
Порою все их упованья.

Как на кудесников глядят
На докторов и санитарок.
Постелька свежая, халат --
Мой -- бедным раненым -- подарок.













Такие мысли -- на труды
Сверх силы -- Шеву вдохновляли.
Приказ: -- В дорогу! Впереди
Освобожденный Львов... Печали

Прибавилось на том пути:
Вдоль тракта -- тьма распухших трупов.
Душа ранимая, прости
За это испытанье. Группа

Солдат-могильщиков внавал
Те трупы скопом -- на телегу,
Не разбирая, воевал
Несчастный за иль против... Лету

Тот жуткий запах мертвых тел
Не добавлял очарованья.
Никто из павших не хотел
Исхода жалкого... Желанья

Их, впрочем, спрашивал ли тот
Толпою признанный мизантроп,
Патологический урод,
Маньяк, моральный питекантроп,

Чьей злобной волей брошен мир
В неизмеримые страданья...
Чей дьявольский кровавый пир
Потряс основы мирозданья....

Майор-рекрутер обещал:
Увидим мир... Картин подобных
Вовек не видеть... Предвещал
Несчастья вид тех масс холодных,

Что даже внешне на людей
Уже совсем не походили...
Предполагалось, пару дней
Во Львове проведут, но были












Всего лишь несколько часов --
И снова покатил на запад
Их тыловой обоз. Носов
Не покидает трупный запах.

Без фейерверков и трибун
Неспешно пересек границу
Их конный караван. Ко лбу
Приклеились пилотки. Лица

Злым солнышком обожжены...
Но ведь они не на прогулке.
Они на службе -- и должны
Служить по медицине... Втулки

Колес тележных верещат,
Устало семенят лошадки,
А на дороге ловит взгляд
Фигуры-тени в робах жалких,

Матрацно-полосатых. Из
Фашистских гибельных застенков
По всей Европе разбрелись...
И ныне Шева помнит сценку:

Недавний лагерник, француз
Выменивал за нитки хлебца...
В дырявый старенький картуз
Положено ему от сердца

Консервов, хлеба, что в сухпай
Походный их входило...
                -- Нитки,
Месье, обратно забирай --
Там обменяешь где...
                Пожитки,

Прижав к груди, блестя слезой
Француз им кланялся... Куда-то
Поплелся вдаль своей стезей...
Измотанный гнедко кудлатый








Везет их дальше. Вдоль шоссе
Киоски, лавочки, лабазы...
Крест-накрест прочной рейкой все
Забиты наглухо... И сразу

Понятно стало, что да как,
На вывесках -- иврита буквы...
Поди, витают в облаках
Хозяев бывших души... Тут вы

Едва ли ошибетесь. Их
Пепел в топках Освенцима.
Из соплеменников моих
В золу и прах невозвратимо

Ушло шесть миллионов. И
Три миллиона лишь из Польши...
Отец небесный, возведи
Страдальцев в ангелы... И больше

Не позволяй врагу людей
Реинкарнироваться в мире,
Нам, смертным, посылай вождей
С душою, обращенной к лире,

Добру и праведности...
                -- Cтой!
В селе с названием Казимеж
Определили на постой
В семью, где много дочек... С ними ж

И брат их Владек... Паренек
Вдруг в Шеву горячо влюбился --
Судьбы престранный завиток:
Семейство с ним в согласье. Злился
















Отец семейства:
                -- Почему
Не признаешься, что ты полька?
Останься с нами. По уму
Схороним от военных. Только

Скажи нам "Да" -- и в тот же час
Исчезнешь, пропадешь из части --
И будешь счастлива. У нас
И дом для вас готов -- для счастья --

Основа...
           Владек был смешной
И Шеву называл он Зюней,
Подругу Зою -- Юзей...
                -- Пой, --
Что "Польска не сгинела...!"
                С Шуней

Был схож...

           И к месту объясним,
Что Шева-то по польски знала
Еше из Шпикова. Ценим
Дар лингвистический. Стояла

В их доме пани Вика. С ней
Пыталась языком шершавым
Общаться. Через горстку дней
Певучим говором Варшавы

Уже владела. Кто же знал,
Что этот навык пригодится
Еврейской девочке сполна?
И старопольская столица

Откроется не в лучший час
Для той и для другой однажды...
Прощай, Казимеж, Владек... Вас
Она не забывает... Каждый









Из живших знает: не всегда
Надежды, сказки станут былью...
... А в Кракове жила беда
И пахло порохом и пылью.

А с этажей больших домов
Бросали на брусчатку трупы...
И редким жителям без слов
Солдатки отдавали крупы,

Тушенку, сахар, хлеб... Давно ль
И сами в лагерной Печоре
Страдали голодом? И боль
Несчастных жителей, их горе

Подружек возвращала вспять...
Все отдавали горожанам,
Чтоб лишь самим не вспоминать,
К своим еще саднящим ранам

Не прикасаться... Возвратил,
Однако ж, к их беде Освенцим...
Гигантский лагерь смерти был
Неведомым мерзавцем-немцем

С дотошностью задуман и
Запроектирован детально
Заводом умерщвленья... Жгли
Детей и стариков. Летально

Травили газами людей,
Сняв предварительно одежду,
А женщин остригали, где
Внедряли в жизнь "Оставь надежду ..." --

По Данте -- лозунг ада... День
Потрачен в лабиринтах ада,
Где превратились в прах и тень
Евреев миллионы. Чада











От заживо сожженных здесь
Вовеки не избыть природе...
Воздай, небесный Отче, днесь
Тем изуверам, внешне, вроде

Вполне похожим на людей,
Но с сутью злобных вурдалаков...
Пусть дети нынешних детей
Не встретят их в судьбе... Однако,

И забывать о них не след...
Шел медсанбат на запад дальше,
А в Зандколонии -- селе
На западной границе даже

Вновь задержались. На постой
Их к полупольке-полунемке
Определили, сильно злой
На всех советских. Правда, гнев ей

Вселили наши. Немки дочь,
Лет восемнадцати, солдаты
Из дома потащили прочь --
И та исчезла без возврата.

Увы, война -- не карнавал,
Посеяна жестокость густо.
И среди тех, кто воевал
За наших, злобного безумства

Встречались признаки. Война,
Помножила иных пороки
На безнаказанность. Но дна
Нет у злодушия. Оброки

Оно берет чужой судьбой,
Чужим здоровьем, честью, жизнью...
И победители порой
Фашистов повторяли. Шизу











Безмерной злобы дан толчок,
Как сказано, насильем наших.
Вот к этой фурии кружок
Девчат военных вселен. Страшных

Глаз ненавидящих пожар
Принизывал девчат до почек...
В селе том пало от ножа
Немало наших. Не за дочек

Ли неизвестный мститель бил
Ножом умело под ключицу
Солдатам краснозвездным? Был
Он немцем иль поляком?... Мнится,

И пани-фрау промышлять
Могла ночным кровопусканьем,
Дочь уведенную отмщать
И мщеньем возбуждаться. Знаньем,

Предположеньем ли о том
Ни с кем подруги не делились...
К хозяйке раз за молоком
Разведчики пришли. Добились

Лишь злобного отказа. Те --
Разбойники с дорог военных,
В ночной явившись темноте,
Буренушки невинной в венах

Поковырялись штых-ножом...
Нет, пани-фрау не вопила,
Не нарывалась на рожон --
Плотнее губы лишь слепила,

А через пару дней с утра
Дозналась Шева, что разведку
Другие резать мастера
Под корень извели... Нередко











Бывает, точно снежный ком,
Что месть, замешенная злобой,
Смерть смертью погоняет. В том
Случае была особой

Причина. Хоть нельзя простить,
Понять однако ж пани-фрау
Несложно. За дочурку мстить
Решила безоглядно. Фразу

Одну то в голос, нараспев
То шепотком почти неслышно
Все повторяла: "Крев за крев..."
Что с пани-фрау дальше вышло

Уже узнать не довелось.
Через германскую границу
Неспешно двинулся обоз.
Немецкие детишки... Лица

Их любопытство и боязнь
Одновременно отражали...
-- Komm her!* Со страхом, как на казнь,
По приглашенью приближались.

А, получив от Шевы хлеб,
Шептали: "Danke, Frau Russin!"**
И уходили пятясь... Где б
Детишки не встречались, кусом

Делилась хоть последним. Месть
Не изливала на голодных
И сирых немчиков. Бог весть
За что их по безумью подлых

-----------------------
* Подойди сюда (нем,)
** Спасибо, госпожа русская (нем.)












Вождей Всевышний жестко вверг
В бездомье, беспризорность, голод...
... Мост через Одер взорван. Вверх --
Из-под воды -- что пядь -- то кол от

Опор и ферм моста. Уже
Высокий временный военный
Здесь собирает первых жертв
Поскольку без перил. Степенный

Сорокалетний ездовой
На козлах, а в телеге Шева.
По деревянной мостовой
Трясет телегу.  Справа, слева --

На север, юг -- красавец Одр
Себя являет в полном блеске.
К красотам равнодушный одр,
Хвостом гоняя мух и треском

Немазаной телеги всех
Обозников демаскируя,
Влачил свой жребий. Чей-то грех
Неся кармический, рискуя,

Возничий, ухватив кураж,
По кромке ехал. И расплата
Не запоздала. "Экипаж"
Качнулся ... Лишь витиевато

Хотел загнуть "автомедон" --
А он уже летел куда-то
С телегой вместе... Если б он
Один свалился -- только б мата

Мог удостоиться от нас...
Но ведь на те куски металла,
Что ждали жертв, в воде змеясь,
И Шева с высоты упала --












Могла б разбиться насмерть враз.
Видать, сознание отшибло --
Кто, как ее из речки спас, --
Не знает... Спас Господь... Не шибко

И пострадала, я б сказал --
Пустяк: Всего два перелома...
Подумать страшно... Если б знал
Где проживает тот кулема,

Тот, мягко скажем, идиот,
Безбашенный шофер кобылы,
Я б навестил его. Полет
Достоин, чтоб начистить рыло

Виновнику... До сей поры
Нога, рука у мамы ноют...
Те переломы из игры
Военной, впрочем, той порoю

Ее не вывели. Режим
Назначен Шеве госпитальный
Как легкораненой...
                -- Скажи,
Подруга, так ли уж фатально

Ты обезножела? Поверь,
Вопрос, отнюдь не праздный задан:
Одна средь мужиков... Теперь
Тебя оценивают взглядом,

А ночью дверь сорвут с петель...
Так вот, советую собраться --
Хоть на одной ноге, но -- в дверь,
На улицу -- и прочь податься --

В расположенье, где постой
Определен для санитарок... --
Такой вот мудрый и простой
Совет получен, как подарок









В палате госпитальной от
Отчаянного лейтенанта --
И Шева собралась в поход --
Со стонами и болью -- нам-то

И не представить, как она
На загипсованной ножонке
На улицу пробралась... Знать,
Господь и здесь помог: клячонки

Узнала медсанбатской фас,
А следом ездового:
                -- С вами
Поеду в часть обратно...
                -- Вас
Почто ж с разбитыми ногами

Обратно отправляют?
                -- Так

Решили, что амбулаторно
Должна лечиться, мол, пустяк --
Ранение мое...
                Повторно

Провозят Шеву по мосту,
Где в тот же день случилась драма.
Колес тележных перестук
По плахам... Кучер правит прямо

К тому же месту, где с моста
Свалилась первая подвода...
Взгляд Шева опустила -- страх
Пробрал немедля... Через воду

Остатки старого моста
В переплетеньях безобразных
Торчали... Шанс один из ста
Едва ли был  там выжить... Праздник











Воистину ей отмечать
Пристало -- нового рожденья,
Да не второго -- Шесть иль пять
Ей выпало... Тут совпаденье,

Что вскоре батька-командир
Собрал девчат восьмого марта
Поздравить с праздником...
                Мундир --
Отглажен, вычищен, помарки,

Как говориться, не найдешь,
Расщедрился комбат на розы,
Вина по кружке...
                -- Молодежь, --
Кричал, расчувствовавшись,
                прозы

Суровых будней поменяв
Язык, на лексикон идальго,
-- Какая радость: у меня
Такие королевны! Дай Бог

Любви вам светлой и семьи
Счастливой!...
                Наградить медалью
Решили Шеву... Хоть в бои
Мы не ходили, но, считаю,

Самоотверженность труда
И боевые раны Шевы
Дают ей право на медаль...
Согласен, впрочем, я, что все вы

Достойны высших орденов
И преклонения сограждан
До окончания веков...
Нальем еще по кружке... Каждой

Вот, по цветочку... Будем жить,
Чуть поднажмем еще, девчата --
И победим!
              Пошли вершить
Святое дело медсанбата...