не стреляй в меня, мама...

захрустит позвонками петлей входная дверь,
не продаст новый Достоевский свой шедевр,
уберёг домашний папа в шкафу своё ружьё -
оторвал кусок обоев и написал - живём!
мокрой плесенью прильнули к окнам с улицы,
затуманили стекло - к нам не сунется
никто. Постучат и сгинут в чёрной пропасти,
раскидав по перелеску злые новости
на усталых листьях жёлтых, сброшенных,
не приведи Господь нам гостей непрошенных.
Застонала скорбно ночь, над крыльцом заплакала -
да пошла бродить по полю маковому,
заскрипели ставни, воют псы кругом,
задышал и двинулся по просёлку дом,
с хрипом сорваны ворота, прочь отброшены,
разбегались кто куда - переполошенны,
да не все успели спрятать души в ватники -
ты да я навек остались спать в палисаднике
руки разбросав крестом по траве худой,
кровью пропитав землю под собой
и росла трава новая между рёбрами,
и клялись на ней остаться добрыми,
а в кармане опять фигу прятали
да глаза прикрыв свои заплатами,
на колени падали, землю мучая,
и божились истово, что не выпало случая
протянуть ладонь и пожать в ответ,
разделить свою печаль да на две,
мяли листья пальцами, да не верили
в то, что сами с нами сделали...
и вот так рукой со лба утирали пот,
да наполнив сладким небом свой живот,
облевали все углы, завалились спать,
жались к жёнам ближе, чтоб не заорать
ведь боялись что так же вздрогнет дом
да пойдёт бродить следом за дождём,
разбросав тела, харкнув кровью вон...
сладко спать, да не сладок сон...
руки разбросав крестом на спине ветров
уходили прочь отсюда двое...  ан-ге-лов