Слово о полку игореве ритмическое переложение

Братцы, лепо ли нам слогом древности
Начать трудную повесть и скорбную
О походе полка князя Игоря,
Князя Игоря Святославича? –
Нет уж, лучше начать с сего времени, –
Не по замыслу, по Боянову.
Боян вещим был, – свою песнь творя
Растекался по дереву думою,
И землей серым волком разрыскивал,
И орлом в небе облачном высился.
Поминая усобицы древние
Посылал он, вперед, десять соколов
На лебедушек стаю плывущую:
И чей сокол скорее долётывал,
Тому прежде и песнь начиналася –
Ярославу ли – князю праотчему,
Иль Мстиславу – хороброму молодцу
Поразившему князя ворожьего
Редедя пред полками косожскими,
Иль Роману Святславичу красному.
То Боян, братья наши, не соколов
Выпускал на семью лебединую,
Но персты опускал свои чудные
На живые, на струны гуслярные,
А они уж князей сами славили.

Так, начнем же, друзья, повесть долгую
От Владимира князя до Игоря,
Что скрепил светлый ум волей крепкою,
Поострил сердце княжее мужеством;
И исполнившись духом воинственным,
Ступил смело с хороброй дружиною
В землю вражию – Половецкую,
Отомстить ей за землю, за Русскую.

Посмотрел он, тогда, к солнцу ясному
И увидел: тьмой войско покрылося.
И сказал богатырь к своим воинам:
«Други, братья! Не лучше ль быть рубленным,
Чем достаться во вражье пленение?
На коней удалых сядем, братия,
Полюбуемся Доном синеющим».
Воспылал княжий ум страстью сильною,
И желанье, знаменья не слушая,
Искусилося Дона величием.
«Я хочу, – сказал он, – с вами, русичи,
Вот на том краю поля ворожьего,
Поля вражьего – Половецкого,
Поломать копьё, хочу голову
Там сложить, или шеломом черпая,
Из великого Дона напитися».

О Боян, соловей часа древнего!
Надлежало б тебе быть глашатаем
Этих подвигов, прыгая птицею
Между ветвей, по мыслену дереву
И летая умом в поднебесии,
Славу древню свивая с сегодняшней,
Чрез поля мчась по следу Троянову
На высокие горы, далекие.
Так бы пелась тогда внуком Велеса
Песнь об Игоре – внуке Олегином:
«То не буря загнала соколиков
Чрез поля молодые широкие, -
Это галочьи стаи спасаются
К Дону чаянному, великому!"
Или так бы запел славя песнями,
Силой вещею, внуче Велесов:
«Кони ржут за рекою, за Сулою –
Звенит слава во стольном, во Киеве;
В Новом граде трубят заливаются –
Развеваются флаги во Путивле!»

Игорь ждет брата милого Всевлада.
И сказал, его встретя, буй Всеволод:
«Свете светлый, мил брате мой – Игорю!
Оба мы сыновья Святославовы.
Оседлай-ка ты кони удалые,
А мои скакуны уж готовые
Ждут меня у ворот града Курского.
И курчане мои – вои крепкие:
Звуком труб, к рати звущих, воспитаны,
Под колчугой, шлемами взлелеяны,
И с концов стальных копий воскормлены,
Все пути они знают и ведают,
Все овраги от них не сокрылися,
И тугие их луки натянуты,
Колчаны за спинами отворены,
Сабли быстрые с утра заострены;
Серым волком по полюшку носятся,
Себе чести ища – славы – князеви!»

Тогда Игорь во стремя злаченое
Встал, поехал по полю широкому.
Ему путь заграждало тьмой солнышко;
Ночь стонала, грозой птиц пугючи;
Свист звериный восстал, – свист не к радости;
Кличет Див с верха древа высокого,
Велит слушать земле всей незнаемой,
Что близ моря, по Волге и в Сураже,
И по Суле, и в Корсуне вражеском,
И тебя, истукан Тмутараканский!
Бегут половцы стезями диким
Им навстречу – ко Дону великому;
Их возы, скрепят стоном в полуночи,
Словно стая лебёдок распущенных.

Князь же, Игорь, ведет к Дону воинство!

Уже птицы беду ему кликают;
И волки страх наводят оврагами;
И орлы зовут хищных на пиршество;
И лисицы на латы ругаются.

За холмом ты уже, земля Русская!

Меркнет день, свет зари упраздняется,
Мгла поля уж покрыла широкие.
Не слышна уже песнь соловьиная,
Пробудился от сна говор галичий.
А поля те, широкие, русичи
Преградили щитами червлеными,
Себе чести ища – славы – князеви.

На зоре же, в кровавою пятницу,
Потоптала дружинонька русская
Полки вражии – половецкие,
И рассыпавшись  -  стрелами по полю -
Половецких девиц наловилися,
Увезли их, а с ними и золото,
И богатые ткани, и бархаты.
А плащами, кафтанами, шубами
И другими нарядами ценными,
Замостили болотные местности.
Белый скипетр и знамя багряное
С древком сребряным, челка червленая –   
Святославичу! в бое отважному.
            
Дремлет во поле выводок ольжичей!
Далеко залетел храбрым норовом!
Не был он порожден для терпения
Обид дерзких таких – ни от сокола,
Ни от кречета, ворона черного,
От тебя – половчанина подлого!

Серым волком бежит Гзак, со воинством,
А за ним и Кончак к Дону славному.

На другой день с рассвета начального
Заря встала лучами кровавыми;
Тучи черные с моря кипящего
Наступают, для скрытия полного
Четырех – земли Русской светильников,
В них трепещутся синие молнии.
Быть же грому, и грому великому!
Дождю начаться стрелами Донскими!
Тут-то копьям и поломатися,
Тут-то саблям и притупитися
О стальные шлема половецкие,
На Каяле, у Дона великого!

За холмом ты уже, земля Русская!

Ветры буйные, внуки Стрибоговы,
С моря стрелами веют крылатыми
На полки, полки Игоря, храбрые.
Топот конский землей разлетается,
Полны реки водою мутящейся,
Пыль столбом в поле ратном уж высится,
Шумит войско – идут вражьи половцы
С Дона, с моря, со всех сторон
Обступили полки войска русского.
Преградили поля дети бесовы
Криком, воплями иступленными –
Храбры русы – щитами червлеными.

Богатырь наш всеславный – князь Всеволод!
Ты стоишь во главе войска русского,
Градом порыщешь на воинов стрелами,
И булатом гремишь им по шёломам!
Где твое появление видится,
Где блистаешь златыми доспехами, –
Там лежат нечестивые головы,
Главы вражии – половецкие.
Рассечены каленными саблями
Их аварские шлемы, постылые,
Богатырской рукой твоей, княжеской!
Милы братцы, какими же ранами
Дорожит он, забыв чести вольные,
И веселую жизнь во Чернигове,
И престол золоченный в отечестве,
И супруженьки милые прихоти –
Распрекрасного солнышка – Глебовны!

В лету канули съезды Трояновы,
Протекли уж лета Ярославовы;
Миновали и брани Олеговы,
Князя буйного – Святославича.
Сей последний крамольствовал саблею
И всё стрелы землёю рассеивал.
Он вступает во стремя из золота
В главном граде своём – Тмуторокани,
И тот звон слышал князь возвеличенный –
Мудрый князь Ярослав, а сын Всевлада
Князь Владимир, в Чернигове правивший,
Всяко утро себе слух закладывал.
А Бориса младого и храброго
Привели на суд речи похвальные,
Привели, –  и постлали на Канине
Погребальную кровлю зеленую
За Олегову честь ущемленную.
И с такой же Каялы злодарственной
Святополк повелел своего отца
Провезти меж венгерскою конницей
Ко Софии Святой к граду Киеву.

Да, тогда, при Олзе Гореславиче,
Рассевались, росли межусобицы,
Погибали потомки Даждьбожьевы;
Жизнь людей в княжих ссорах кончалася.
На земле русской редко кричание
Землепашцев простых раздавалося,
Но, везде, часто вороны граяли,
Меж собою деля трупы тощие,
Также, галки готовясь на пиршество,
Меж собою речами менялися.

Было так в время прежнее, ратное,
А таких как сейчас браней не было, –
Чтоб с утра и до вечера позднего,
И до света, опять, стрелы лётали,
Сабли бились о шлемы железные,
Копья звуки рождали трескучие,
В Половецкой земле, во незнаемой.
Смоляная земля под копытами
Костьми павших была там засеяна,
А полита багряною кровию:
Скорбью шли по земле, по родительской.

Что за шум, что за звук в утро раннее,
В утро раннее, перед зорями?
То полки возвращает Святславович,
Жаль ему брата милого Всевлада.
Бились день, и другой, а на третий день,
Перед полуднем, Игоря воинство
Пало – стяги к земле преклонилися.
Тут на бреге Каялы стремительной
Разлучилися братцы родимые;
Не достало вина им, кровавого;
Руссы храбрые пир тут закончили:
Напоивши сватов – лихих половцев,
Положились за землю, за Русскую.
Никнет травка – увяла от жалости,
И деревья с тоской преклонилися.

Братцы, время пришло невеселое,
В пустынь канула сила могучая.
Скорбь поднялась во внуках Даждьбожьевых,
Стала Девой на землю Троянову,
Восплескала крылами лебяжьими
В море синем у Дона; купаючись,
Прогнала времена изобилия.
С нечестивыми рать прекратилася,
Стал брат брату глаголать с презрением:
«Моё – то, и вот это с ним вяжется».
Как за малое так за великое
Князья начали ссоры возращивать,
На себя непрестанно крамольствовать.
Тем же временем, нечестивые
С четырех сторон в Русь стекалися.

О, далёко занесся ты, соколе,
К морю птицу бия, ко широкому!
Уж увы не воскреснет полк Игорев!
Тогда Карна, и Жля восклицаючи
В землю Русскую быстро ворвалися,
Размыкая огонь в роге пламенном.
Тогда поднявши плачь жены русские,
Говорили: «уже нам на миленьких
Ни очами, ни думой, ни мыслию
Не возмыслить, не взглянуть, не вздумати
Не вернуть нам ни сребра, ни золота».

Застонал от печали град Киевский,
А Чернигов от  напасти лютои.
Разлилось по Руси угнетение;
И печаль потекла землей Русскою.
Но князья, меж собой всё боролися,
А поганцы, победы всё множаши,
Русским семьям оброком назначили:
Горностая с двора, драгоценного.

Сии два храбрецы Святославичи,
Игорь князь и, с ним вместе, князь Всеволод,
Разбудили вражду задремавшую,
Прекращенную грозным родителем
Святославом – властителем Киевским.
Он был страхом для всех неприятелей –
От булата и воинства сильного
Трепетали противники русичей;
Он войною пошел в землю Половцев,
Притоптал там холмы все и впадины,
Воду в реках озерах замутывал,
Иссушил все болота, источники,
А Кобяка – князька половецкого,
Из морской кривизны – нечестивого –
Из средины железного воинства
Словно вихорь исторгнул, дерзаючи.
И очнулся Кобяк в граде Киеве,
Во дубовом дворце Святославовом.
Немцы там, и послы из Венеции,
Греки, моравцы славят Славнейшего –
Порицают же Игоря княжаща,
На Каялино дно, - реки половцев, -
Злато русское - воев, обрекшего.
Тогда Игорь седло золоченное
Променял на сиденье кощеево.
Приуныли тогда стены города,
Помрачилось былое веселие.

Святославу худой сон привиделся
На горах воздымавшихся, Киевских.
«Одевали меня к ночи, с вечера, -
Окружавшим боярам рассказывал, -
Облачением черным на тисовой;
Подносили вино ко мне синее,               
Перед этим разбавивши с горечью;
Крупный жемчуг, из стран иноплеменных,
Насыпали на лоно открытое
Из пустых колчанов, меня нежили.
На златом по верхам, моем тереме,
Будто доски без кнеса качалися.
Будто вороны серые граяли
Всю ту ночь от заката вечернего,
Возле Пленска усевшись на выгоне
Проводящем ко дебрям Кисановым,
Не спеша улетать к морю синему».
А бояре, на то, князю сильному
Отвечали: «печаль наши головы
Одолела! Ведь эти два сокола
Улетели от трона родителя
Добывать города Тмуторокани,
Или шлемом из Дона напитися,
И что соколам тем, пообрублены
Крылья саблями нечестивыми,
И попались они в узы крепкие».

В третий день сумрак всюду господствовал –
То померкли два светоча русичей,
Два багряных столпа погасилися,
С ними вместе и молодцы месяцы –
Святослав и Олег – помрачилися,
Возбудив дерзновение в хиновах.
На Каяле реке тьма начальствует –
То рассыпались Русью злы половцы,
Как семейство гепардов охотяся.
Уж хвала пред хулой преклонилася;
Уж на вольность напало насилие;
Уж спустился на землю див вражеский.
Уже песнь готских дев разлетается
По песчаным брегам моря синего:
Звеня золотом русским, отобранным,
Воспевают они время Бусово,
Славят мщение Шураканово.
Нам же братцы уж нету веселия!

И, тогда, Святослав возвеличенный
Со слезами сказал слово-золото:
«О сыны мои, Игорь и Всеволод!
Рано начали брань вы, жестокую,
Себе славы ища – срама половцам.
Нечестивое ваше борение,
И нечестно кровь вражию пролили.
Из булата сердца ваши скованы,
Своенравьем закалены – храбрые.
Я сего ль ожидал от вас, родные,
К седине серебристой состарившись?
Я не вижу уже власти сильного,
Многовойственного и богатого
Ярослава – мне брата, с боярами
Во Чернигове, с ольбрами, с шельбрами,
С торчаками, могутами сильными,
С ревунами, с тартанами горными.
Без щитов они – только с кинжалами –
Побеждали войска вражьи криками,
Гремя славою прадедов древнею.
И они не глаголют де: «сами мы
Предстоящею славой насытимся,
А прошедшей с другими поделимся!»
Но мудрёно ли, русичи, братия,
Старой были обресть, снова, молодость?
Когда сокол, слинявши, подновится,
Тогда птиц загоняет под облако:
От обиды гнездо хранит близкое.
Но вот зло, – что князья не в сообществе:
Время всё обратило по своему.
Уж кричит воевода под саблями,
А Владимир под ранами многими.
И печаль и тоска сыну Глебову!»

О великий ты княже наш, Всеволод!
Почему не летишь даже мысленно
Для защиты престола отцовского?
Тебе в мочь расплескать Волгу веслами,
Дон великий шлемами лишь – вычерпать!
Когда был бы ты здесь, то невольница
Продавалась за ногату мелкую,
А невольник по резане стоил бы.
На сухом пути, можешь,  живущие
Копья длинны метать – сынов Глебовых.

О, Давиде и Рюриче, храбрые!
То не вои ль, злаченными шлемами
По багряной крови, ваши, плавали?
То не ваша ль дружина хоробрая,
Словно стадо волов битых саблями,
В чуждом поле ревет устрашающе?
В золоты стремена встаньте – властные –
За обиду, за Землю, за Русскую,
И за Игоря – кровь – Святославича!

Остромысл Ярослав – княже Галицкий!
На престоле златом восседаеши,
И подпер ты высоты Венгерские
Своим войском в железо закованном,
Королю путь закрыл, врата синему,
Бремена наложив и в заоблачье,
Власть простря до Дуная широкого.
Грозно имя твоё разносилося
По всем землям, дорога отверзлася
Во врата града стольного Киева,
Ты стреляешь с престола отечества
Во салтановы земли далекие.
О, стреляй, государь, да без промаха,
В Кончака и в кощея поганого,
За родимую землю – за Русскую,
И за Игоря – кровь – Святославича!

О, Роман и Мстислав – князья буйные!
Ваша мысль уж возносит на подвиги.
Вы отважно в делах возвышаетесь,
Точно сокол на ветрах ширящийся,
К одолению птицы стремящийся.
У вас есть непреклонные молодцы
Под шлемами латинскими скрытые.
Потряслася от них земля многая,
Страна Хинова дрогнули первая,
Дремела, и Литва, и Ятвягия,
Также – половцы копья повергнувши
Приклонили к земле свои головы
Под мечи князей смелых, булатные.

Но для Игоря-князя свет солнечный
Помрачился уже, и не к доброму
Уже спали листы с древа русского:
По Роси, по Суле грады делены.
Не воскреснут уж полчища Игоря!
Дон тебя вызывает, князь болестный,
И князей  на победу над половцем.
Подоспели на брань князья Ольжичи…

Ингварь, Всеволод, трое Мстиславичей, – 
Не худого гнезда шестокрылицы!
Не победами земли расхитили!
Где же ваши шлема золоченные,
Щиты, копья далекие польские?
Заградите врата в поле стрелами,
За родимую землю – за Русскую,
И за Игоря – кровь – Святославича!

Уже Сула сребристыми струями
К Переяславу-граду не плещется,
Уже Двин заструился болотами
Полочан не храня от противников.
Лишь один Изяслав – сын Васильковый,
По литовским шлемам острой саблею
Прозвенел, помрачил славу дедову,
Славу деда – Всеслава хороброго;
И упав под щитами багряными
На траву окровавлену воями
Сам погиб от орудья литовского,
И могила младшого похитила.
И пропел Боян: «все твое воинство –
Княже – птицы одеждами-крыльями
Одевали, а звери кровь выпили.»
Брячислава и Всевлада не было.
Он один испустил, из всей троицы,
Свою душу жемчужну чрез золото
Ожерелье из тела хороброго.
Голоса приуныли веселые,
Затрубила труба городенская!
 
Ярослава все внуки, Всеславовы!
Преклоните знамена высокие,
В ножны вденьте мечи поврежденные, – 
Далеко вам до славы, до дедовской.
Вы своими крамолами начали
Наводить в Русь святую язычников, 
На Всеславово жительство мирное –
От земли Половецкой насилие!

На седьмом же веку, на Трояновом,
Кинул жребий Всеслав о возлюбленной.
На коней сел уловкой подпершися
И скакнул к граду стольному Киеву
И притронулся древком усобицы
К золотому престолу столичному.
А затем, лютым зверем в полуночи
Поскакавши из Белого города,
Окунувшись во облако синее,
Он добился удачь; трижды стукнувши
Отворил он врата Новгородские, –
Ярославова слава разбилася,
И с Дудуток волком скакнул к Немиге.
Там же, вместо снопов стелят головы,
И молотят цепями булатными,
На току кладут жизни дружинные
И от тела их души там веются.
Обагренные бреги Немигские
Не добром, а костями засеяны –
Костьми русских сынов, костьми русичей.

А Всеслав всех людей судил с строгостью,
Раздавал города князьям с щедростью,
Сам, ночами, как волк рыскал с дерзостью:
Из столицы до кур Тмутороканя,
Хорсу путь, он, волком перерыскивал.
Ранним утром звонили к заутрене
У Софии Святой, когда в Киеве,
Находяся, им звон этот слышался.
Хоть и в теле душа была вещая,
В теле крепком, но в бедах он маялся.
Для него-то Боян, мудрый песнею,
И составил припев нами знаемый:
«Как бы хитр, как умён, кто бы ни был бы,
Хоть и птицей летал, суда Божия
Не минет».
               
                О, стонать земле русичей,
Вспоминая о времени канувшем
И о прежних князьях упокоенных!
Да! нельзя было древня Владимира
Пригвоздить ко горам, святым, киевским:
А теперь же, знамена досталися
В двоевластье Давыду и Рюрику,
И они Землю пашут разрозненно
Их нося, смертоносными копьями!

На Дунае глас горестный слышится,
Ярославна, кукушкой оставленной,
Утром ранним кукует, безвестная:
«Полечу по Дунаю кукушкою, -
Говорит она, - в речке, в Каяле той
Омочу рукава я шелковые,
Оботру князю раны кровавые,
На могучем, на теле измученном».

Рано поутру плачет, стенается
Ярославна в Путивле на забрале:
«О буй ветер, ветрило свободное!
Для чего же ты веешь насильственно?
Для чего навеваешь ты крыльями
Стрелы хиновски к воинам милого?
Разве мало тебе в небе высится,
Корабли в синем море лелеючи?
О зачем по ковылю развеялось,
Господин, моей жизни веселие?»

Рано поутру плачет, стенается
Ярославна с Путивле на забрале
«О Днепре, славный Днепре Славутичу!
Ты пробил еси горы из каменя
Сквозь уделы противные половцев.
Ты носил на себе Святославовы
Корабли до полков, до Кобяковых.
Возлелей, господин, ко мне милого,
Дабы я не несла в пору раннюю
К нему слезы на море, на синее».

Рано поутру плачет, стенается
Ярославна в Путивле на забрале:
«О ты – светло-трисветлое солнышко!
Всем тепло и красу отдающее:
Для чего, господин, простираешься
На полки лучом знойным, любимого?
К чему в поле их жаждою мучая
Засушило им луки и горестью
Колчаны заградило со стрелами?»

Взволновалося море в полуночи,
Идут смерчи под мглами высокими.
Указует Бог Игорю славному
Из земли половецкой путь в Русскую,
К золотому престолу отечества.

Погасилися зори вечерние.
Игорь спит, Игорь бдит, Игорь мыслию
От великого Дона до малого
Измеряет поля неприятеля.
Коня свистнул Овлур по-полуночи
За рекою; велит князю ведати:
Не бывать князю Игорю пленником!
Кликнул, стукнул о землю копытами,
Зашумела трава, затревожилась,
Половецкие вежи задвигались.
Игорь-князь к тростнику густо росшему
Побежал горностаем неслышимым,
Белым гоголем на воду бросился.
На борзого коня, следом, прыгнувши,
Соскочил серым волком. К излучине,
Затем, Донца помчал, быстрым соколом
Полетел облаками охотяся –
Лебедей и гусей тучных к завтраку,
Ко обеду, готовя, и к ужину.
Когда Игорь же, князь, взмылся соколом,
Тогда Овлур волком серым ринулся,
Отрясая росу собой, хладную, –
Ибо оба коня были загнаны. 

Так вещает Донец: «княже Игорю!
Для тебя ли не мало ль величия,
А Кончаку не мало ль нелюбия,
А Руси, земле Русской – веселия?»

«О Донец! – сказал Игорь, – не мало ли
И тебе похвалы изрекаемой,
Возлелеявшему князя славного
На волнах непрестанно мятущихся,
Постилавшему травы зеленые
На блестящих брегах, на серебряных,
Одевавшему мглами приятными
Под зеленою сенью древесною;
Сторожившему гоголем на воде,
В струях чайкой, на ветрах чернядями.

Но не так река Стугна, – глаголает, – 
Маломочные  струи имеючи
Поглотивши ручьи чужеродные,
Ширясь к устью, она, князя юного
Ростислава, взяла в заключение.
И на бреге Днепра, бреге пасмурном,
Плачет мать Ростислава по юноше.
Цветы вянут, лесные, от жалости,
И деревья с тоской преклонилися».

Не сороки стрекочут то черные – 
Это Гзак с Кончаком ищут Игоря. 
Тогда стрекот сорочий не слышался,
Смолкли галки, вороны не граяли,
Только змеи степные всё ползали.
Дятлы Игорю к речке путь вестуют,
Да соловушки песней веселою
Возвещают рассвета восстание.

Молвит Гзак к Кончаку повернувшися:
«Если сокол к гнезду устремляется,
Соколёнка злаченными стрелами
Расстреляем».

                Кончак же ответствует:
«Если сокол к гнезду устремляется,
Соколенка девицей опутаем».

Гзак Кончаку ответствует сумрачно:
«Если красной девицей опутаем,
То не будет у нас ни соколика,
Ни девицы прекрасной, и соколы
Станут нас побивать в поле знаемом».

Рёк Боян и Ходына – Святславовы
Песнотворцы, любимцы прадавнего
Ярослава, Олега Святславича:
«Ой и тяжко без плечей головушке,
Без главы худо телу могучему» –
А земле Русской тяжко без Игоря.

«Светит солнце на небе синеющем,
Игорь-князь  в Земле Русской находится»:
Поют девы Дунаем, – разносятся
Через море их гласы до Киева.
Игорь едет подъемом Боричевым
К Пирогощей Святой Богородице.
Веселы города, села радостны.

Старых князей воспевши, положено
И молодшим петь песню сердечную:

«Слава Игорю – сыну Святславову,
Слава, с ним, туру буйному Всевладу,
Слава Игоря сыну – Владимиру!

Здравы будьте, князя со дружиною,
Поборая за Русь христианскую
Супротив нечестивого воинства!

Слава, слава князьям со дружиною!

Аминь.