Часовщик и кукольник

Зимним вечером, за окнами метет метель, и ветер обиженно бубнит, жалуясь на то, как неуютно за окном и как пусты без листвы души деревьев. В комнате потрескивает камин и огонь танцует загадочный танец, протягивая оранжевые ладошки вверх. Глядя на вдохновенного танцора плачут воском свечи, смолянистые, ароматные слезы стекают по мертвым щекам поленьев. Под музыку дождя и танец пламени рождается сказка. Отразившись в глазах ребенка она улетает ночной птицей с ветром, и долго потом горы эхом пересказывают сказку на все лады.
Сказка стучится в дверь, появляясь на пороге в котомке странника. Он стягивает с плеч мокрый плащ, снимает шляпу и протягивает ладони к пламени в умоляющем жесте, обогреть озябшее тело....или душу. Согревшись у камина,  бродяга вынул из сумы трубочку, не заметив, что непоседа-сказка  выскользнула вслед за трубкой и, ухватив оранжевые ладошки пламени, закружилась с ним на плачущих полешках.

В давние времена жили два искусных мастера – кукольник и часовщик. Они были приятелями и соперниками одновременно. Каждый стремился превзойти другого, каждый пытался достичь совершенства в своём ремесле. Куклы одного были прекрасны. Казалось, в их глазах светится душа, хотя, есть ли душа у кукол?! Часы другого кропотливо отсчитывали каждую минуту, храня каждое мгновение. Они не спешили и не отставали, делая все вовремя. Казалось, что в часах бьется крошечное живое сердце, хотя есть ли сердце у времени?!
У каждого из мастеров была мечта. Кукольник мечтал о душе для бездушных кукол, часовщик – о сердце для бессердечного времени. И оба мечтали достичь совершенства. Жители городка не могли решить, кто же из них является лучшим мастером. Спор продолжался бы бесконечно, если бы однажды в городке не появился странник. Ну появился и появился, мало ли людей бродят по свету?! Мало ли людей заходят в незнакомые города?! И уж совсем немало людей носят остроконечные широкополые шляпы, и, бывает, что под этими шляпами прячутся треугольные лица с тонкими чертами и бледной кожей. А еще, почти у всех бродяг есть дорожный плащ, а у некоторых он такого же черного цвета как и шляпа. В общем человек и человек – ничего примечательного. А еще у странника была флейта. Ну и что?! Странствующий музыкант – эка невидаль.
Бродяга любовался куклами кукольника и мечтательно улыбался мерному стуку часов часовщика. И вот, мастера попросили рассудить незнакомца, кто же из них более искусный мастер. Незнакомец в ответ улыбнулся и ответил, что оба они – искусны в своем деле. Но каждый из мастеров непременно хотел стать лучшим и они стали спорить с бродягой, а он молчал и улыбался в ответ. А затем предложил исполнить их самое заветное желание. Тогда попросил кукольник душу для кукол, а часовщик сердце для часов. Вообще-то, оба мастера решили подшутить над странником. Каждый из них был убежден, что незнакомец просто решил посмеяться над ними. Человек с треугольным лицом равнодушно пожал плечами и заиграл на флейте, а потом ушел, забыв печальную мелодию в придорожной траве, седой то ли от пыли, а то ли от времени.
Если бы часовщик и кукольник знали, кто зашел в их город, они не стали бы спорить с незнакомцем. Если бы часовщик и кукольник услышали его имя, они не стали бы загадывать и шутить. Ведь все знают, что бесполезно спорить, глупо загадывать и опасно шутить с Судьбой.
А куклы год от года становились все прекраснее. А часы год от года становились все точней. А потом мастера исчезли.
Прошло много лет. Однажды, знаменитый путешественник географ, возвращался домой из одной из своих многочисленных экспедиций. Ночь застала его в дороге. В поисках ночлега он набрел на пестрый балаган. Голубой купол, зеленые стенки, черное основание. Хозяин в широкополой цветастой шляпе с бубенчиками и добродушным круглым лицом оказался весьма гостеприимным. Пока путешественник ужинал, он внимательно слушал его сбивчивые рассказы о далеких странах, и с его лица не сходила добродушная улыбка. А потом гостя проводили в комнату.
Хозяин взял оранжевый фонарь и повел путешественника длинным коридором (а с виду балаган не казался таким огромным). Сколько же кукол увидел путешественник в этом балагане?! Марионетки с пустыми глазами висели на гвоздиках и послушно выполняли все приказания кукловода. Клоуны с осыпающимися улыбками пытались придать своим глазам счастливое выражение. Коломбины таращили глупые глаза, пряча под толстым слоем грима несуразные физиономии. Мимы с меланхолично-равнодушными лицами, грустно клевали носом в темных углах. Плотники, политики, дворники, мыслители…. Куклы выглядели почти живыми. Путешественники, врачи, короли, шуты, палачи…Одни куклы были почти совершенством, другие – ничтожеством, куском материала с несуразными ручками и ножками. Поэты, менестрели, лжецы, мудрецы, лицемеры…
У всех в глазах светилась душа. Кукольная душа - пластмассовая, фарфоровая, тряпичная, бумажная. Встречались куклы с надтреснутой фарфоровой душой, оплавленной пластмассовой, прохудившейся тряпичной, разорванной бумажной, а иногда и вовсе бездушные куклы со стеклянными небесными глазами.
Среди всего этого многообразия не обнаружились лишь  часовщик и кукольник, хотя, возможно, географ их просто не заметил. Зато он обнаружил куклу путешественника, до мелочей похожую на него самого. Даже царапина на носу, которая появилась, когда он искал ночлег...впрочем, возможно это был всего лишь блик от оранжевого фонаря, шедшего впереди хозяина балагана.
А на рассвете географ уехал. Тихо как вор выбрался он из разноцветного балагана, прихватив с собой куклу путешественника так похожую на него. Он не заметил, что клочок бумажной души зацепился за что-то, да так и остался в цветном балагане с синей крышей, зелеными стенами и черным полом. Когда взошло солнце, путешественник оглянулся – балаган таял в лучах солнца, расплываясь, превращаясь в стайку солнечных зайчиков.
Прошло еще несколько лет. Географ перестал путешествовать. Он преподавал в университете, писал какие-то труды, доверяя бумаге воспоминания прошлого. Кукла пылилась на антресолях - о ней он даже не вспоминал. Да и стоит ли вспоминать о старой кукле из папье-маше с потускневшим взглядом и порванной душой?!
Как-то вечером, устав от утомительного превращения воспоминаний в четко выверенные, ровные строки, географ устроился у камина. В тот вечер ему показалось, что пламя как-то по особенному ярко, а цветы, принесенные с утра горничной, особенно душисты. Аромат цветов – последнее дыхание умирающих растений. Мысли в голове старого путешественника затеяли чехарду. Они скакали, неосторожно пробуждая воспоминания, и не найдя выхода, наскакивали друг на друга, принося беспокойство. Сам не зная зачем, географ извлек с антресолей старую куклу. Повертев ее в руках, он посадил кукольного путешественника на каминную полку. А где-то за час до полуночи, географу вдруг вздумалось прогуляться. Улицы города были пустынны и только в старом парке, где печально перешептывались озябшие клены, на скамейке сидел человек.  Тусклый свет фонаря цеплялся за фигуру незнакомца, подслеповато шаря по темному плащу и шляпе, то ли бордовой, то ли малиновой, с черными лентами и широкими полями. Человек подвинулся, освобождая место географу. Какое-то время они сидели молча, затем завязалась беседа. И как когда-то давно гостеприимному хозяину кукольного театра, путешественник рассказывал незнакомцу о своей жизни. Он не замечал ничего вокруг, исповедь продолжалась долго, принося заметное облегчение разорванной душе, клочок которой остался в разноцветном балагане Жизни. Человек в бордовой шляпе с черными лентами слушал путешественника со снисходительной улыбкой. Иногда он вынимал из кармана часы и, несколько минут послушав их стук, убирал обратно. Рассвет бросил под ноги собеседникам обрывок газеты со свежим некрологом, в котором сообщалось, что этим вечером скончался знаменитый путешественник. Географ недоуменно уставился на своего спутника.
-  Но это невозможно- прошептал он.
- Мои часы никогда не спешат и никогда не отстают. – Человек в бордовой шляпе с черными лентами равнодушно пожал плечами.
Затем он поднялся со скамейки и медленно пошел по аллее. Ветер обиженно пинал опавшие листья, а клены продолжали что-то шептать, на этот раз недовольно, словно возмущаясь поведением ветра. Географ последовал за незнакомцем, и, догнав его, что-то спросил. Странный человек в бордовой шляпе с черными лентами что-то шепнул ему в ответ и исчез с остатками ночи за восходом солнца. На аллее, остался седой человек. На губах блуждала счастливая улыбка,  взгляд был устремлен в серо-голубую дымку неба туда, куда улетало странное сновидение этой ночи, а может и чья-то разорванная душа.
Утром горничная зашла в комнату географа. Он сидел кресле у потухшего камина. Женщине показалось, что хозяин дома спит. Она не стала его будить. Можно ли нарушать сон человека, когда ему снится вечность?! В груде золы валялась полуистлевшая кукла из папье-маше в одежде путешественника, а на каминной полке лежали часы. Стекло их треснуло, а стрелки замерли на четверти двенадцатого.

В камине погас последний уголек. Бродяга закутался в плащ, одел шляпу. И направился к двери. На пороге он улыбнулся. Бледное треугольное лицо с тонкими чертами…Затем он растаял в предрассветном тумане, оставив после себя мелодию сказки в придорожной траве, седой то ли от пыли, а то ли от времени.

15.01.04