Часовой

часовой

Я менее века стоял как часы
        у самого тиканья моря.
Мне ворон носил, отобрав у лисы,
тот сыр,что принес столько горя.
И бой,что гремел отзываясь в крови,
воспеть я умел,но меня не трави:
ведь я на часах подвизался
и бой без меня разгорался.

Я Родину сильно любил при свечах,
ходили упёртые слухи,
что родины есть с головой на плечах
и с чашкой в просверленном ухе.
Я Родину вроде всех крепче любил,
но шел уж процесс отторженья
и Рок-скарабей меня в шаре катил
к обрыву,избрав для служенья.

Я в шаре горюю и славу люблю,
дарю ей сюжеты из клипов,
любезно представленных мне,кобзарю,
гортанным преддверием всхлипа
и я
гоняю по полому кругу,
что пи соответствует грубо,
согласно штанам Пифагора,
что сдох бы без точки опоры.

А гору вершит пирамида,как встарь,
и ноет пробитая склянка,
и чествуют Родину каждая тварь
и всякий охранник у банка.

11.4.00.Дель.











          *  *  *

  Несомненно Одно и То же.
Им и живы мы в битве с бренным:
то что ритм нам в нутро заложен
с непреложностью, да с рефреном.

И мы ведаем,что творим:
мы в напев претворяем ритм.

Мы ведомы,пока он видим,
вон: бухтит в наилучшем виде.

 Ритм –
              рядом.
                Зри: на кой ляд он ?
                Судим-рядим,
                мигаем взглядом.
           Есть и мнение,
        очень редкое:
ритмов веянье – вещь превредная.

  Губы пьют оцет
       и опешивают,
       ритмы стонами
                жизнь удерживают.

Жезл наметил цель:
                лоб с каемкою.
Видит: ценная
           вещь
            и емкая.
         
        3.10. – 18.11.00.
 












         *  *  *

Тропы пробуют
      плыть по-новому,
хоть проложены на рассвет.
 Очень хочется
        им,линованным,
полететь сломя
                за кювет.
Тропы пробуют
   сгинуть в сумраке,
только дулю им,
   
      только – бублики...