Глава 4. Война

       (из поэмы "Борх")

       В ожидании войны

Борх был всегда стрелок отменный —
Сражал чижа за сто шагов,
А как наездник ишаков
Известен был во всей Вселенной.
Махал он ловко палашом,
Умело пикой управлялся.
Его искусством поражён
Я многократно оставался.
Не мог он долго жить в тиши,
Вкушать в деревне мёд и брагу,
Мечтал он проявить отвагу —
Хоть кол на голове теши.
Он ждал рескрипта о войне,
Он по ночам войною бредил,
Считал, что долгий мир вдвойне
Для процветанья царства вреден.
«Во-первых, — рассуждал сей муж, —
Люд как дрозофилы плодится,
Меж тем, как рожь скудна родится
Для прокормленья стольких душ.
Война лишь может или тиф
Восстановить баланс природный.
Избыток люда сократив,
Избегнем смерти всенародной».
«У мира минус есть иной, —
Борх продолжал с улыбкой милой, —
Ведь в ход приводится не миром
Прогресс технический, войной!
Война нужна нам позарез
Для благоденствия державы.»
Борх в пачку папиросок лез
Рукою барской, нешершавой.
Но, как на грех, был долгий мир,
Никто не угрожал границам,
И Борху не с кем было биться,
Чтоб кровью обагрить мундир.
Вставал он хмурый по утрам,
Набрасывал Schlafrock из шёлка
И, как герой античных драм,
Знай сыпал прах себе на чёлку.


       Недолгие сборы

«Итак, зима сменяла лето,
Дни проходили чередой
За крепостною опереттой
И пароконною ездой.

Борх жил в глуши своей медведем,
На пару с кенаром свистал.
Он редко выезжал к соседям,
Газет же вовсе не читал.

И потому еще не ведал,
Что Корсики ретивый сын,
Недавней опьянен победой,
Пошел войной на край равнин.»

Но весть дошла и до медведя,
Как он ни прятался в нору,
Донёс её не вольный ветер,
А друг, что близок был к двору —
Известный всем повеса Жуков,
Корнет уланского полка,
Приверженец словесных трюков
И бывший школьный друг Борха.
«Mon cher ami, — писал он Борху, —
Француз валит на нас стеной,
Мы ж только пятимся без толку,
К врагу оборотясь спиной».
Борх закричал: «C’est pas possible!
Ce petit français, mais il est fou!
Il a choisi Russie comme cible
Ce parvenu et loup-garou!
Уж, мы ему покажем живо,
Как пашни русские топтать,
Дадим отпор команде вшивой
И защитим Отчизну-мать!»
«Пафнутий, быстро — пистолеты,
Нагайку, саблю и коня,
Мундир, рейтузы, эполеты!»
Воскликнул Борх, слугу гоня
За снаряжением к походу
На долгожданный ратный труд.
Слуга, хотя и не в охоту,
За дело взялся — Борх был крут.
Наутро вышли в путь неблизкий:
Борх впереди на скакуне,
За ним — отряд кавалерийский, —
Спеша на выручку стране.


       Подберёзовый сон

Отряд скакал двенадцать дней.
Стал слышен запах пепелища
И видно зарево огней.
Кругом — сожжённые жилища,
Ограбленных селян глаза,
Глядящие с тоской и злобой,
Труп клячи с вздувшейся утробой.
Борх прослезился и сказал:
«Сей вид безрадостен, ребята.
Всему виной француз проклятый.
Так поклянёмся покарать
Враждебных иноземцев рать!»

«Клянёмся!» — грянули холопы,
Из ножен выдернув клинки.
И вновь отряд Борха галопом
Летел искать свои полки.
Под вечер выбились из сил,
Бивак разбили в тихой роще,
Где под берёзкой, мирно росшей,
Борха внезапно сон скосил.
Борх видит вдруг, как у берёзы
Берёсту оросили слёзы.
И сквозь рыданья сей же час
Берёза повела рассказ:

«О, милый витязь! Лютый враг
Меня без жалости пытает,
Сгущает непроглядный мрак
И чёрным вороном витает.
Прийди на помощь, сохрани
Берёзку русую, о воин!
Да, будет сон её спокоен
И ясны будут её дни!»
Борх слова не успел сказать,
Как налетел коварный тать —
Жестокий ворон — и умело
Вершить своё стал злое дело.

Борх саблю острую достал
И голову отсёк злодею,
Но только просвистела сталь,
Как ворон каверзу затеял:
На месте старой головы
Возникли сразу же две новых,
Берёзу заклевать готовых
И Борха заодно. Увы,
Чем больше Борх голов рубил,
Тем больше он лишался сил,
А головы росли тем гуще
У птицы с быстротой гнетущей.

«Проснитесь, барин, уж рассвет!» —
Борх услыхал сквозь сон тяжёлый.
«Подушки же рубить не след,
Хотя товар они дешёвый.»
«Пафнутий, милый! Это — сон,
Нет и в помине злобной птицы?!
Ну, надо ж этому присниться!
О, счастье! Боже, я спасён!» —
С походной спрыгнул Борх постели.
Его шатёр стоял у ели.
Пафнутий взгляд лукавый кинул:
«Был, барин, ворон — только сгинул...»



       Баталия

Приняв крещение свинцом
В двух мелких стычках с басурманом,
Не придавая весу ранам
И силы подкрепив винцом,
Отряд Борха к своим явился.
Борх поспешил скорее в штаб,
Аудиенции добился
И принят был, лишь час прождав.
Когда же после rendez-vous
Борх из штабной избушки вышел,
Он голос вдруг родной услышал,
Знакомый сызмальства ему:
«Борх! Ты ли это, старый друг?!
Дай обниму тебя, зулуса!
Ты, наконец, оставил плуг
Во имя Марсова искуса?!»
Да, то был Жуков удалой —
Корнет уланский и картёжник.
Однако друга нет надёжней:
За друга встанет он горой.
Борх с Жуковым пошли в избу,
В которой Жуков жил. И кружку
Вина под шпор хрустальный звук
Друзья подняли друг за дружку.
— Эх, Жуков, брат, ты всё такой,
Каким при выпуске был в школе.
— Да? А ты, Борхушка, что ли,
Столице предпочёл покой?
— Прирос к деревне я душой,
К её покосам и дубравам,
Где так привольно, хорошо...
— И к деревенским юным павам!
— Да, это тоже, Жуков-друг,
Нет лучше деревенской бабы.
Но расскажи-ка мне хотя бы
Про наш когда-то тесный круг!
Что Ковалёв? Уже министр?
— Нет, но уже советник статский.
— Да, он всегда умом был быстр
И до карьеры падок адски.
А Морозилин где, подлец?
Ведь я любил его как брата.
— Уехал, говорят, куда-то
Не то в Мадрид, не то в Елец.
— А ты-то как? — Служу тихонько.
— А почему ещё корнет?
— Да, был я ротмистром, но только
Попутал бес и... чина нет.
— Да, разметала нас судьбина.
А завтра смертный бой сулят.
— Так, выпьем по второй подряд,
Ведь veritas, друг Борх, суть vino.

А утром разгорелся бой:
Под трескот трели барабанной
Французы двинулись толпой,
Чеканя чётко шаг и чванно.
Орудия подняли вой,
Как свора псов над мёртвым телом.
Пуль стая, смерть неся с собой,
По полю битвы засвистела.
Навстречу тесный русский строй
Шагнул, упругий и упрямый,
Сквозь пушечной картечи рой
Штыкам на растерзанье прямо.
Сплелись тела в единый слой
Под блеск клинков белёсый, близкий,
Теряя Божий образ свой
И выпуская крови брызги.

Друзья, судьбой разлучены,
На флангах разных очутились.
Они самозабвенно бились
Не за награды и чины.
Борх и его богатыри
В ряды врагов разброд вносили,
Булатом рьяно их косили,
Стирая руки в волдыри.
А в это время — бой суров —
Был тяжело, навылет в руку
Шальным осколком ранен Жуков
И под крыло сдан докторов.

По окончании сраженья
Борх был в составе ополченья
На юго-запад отведён,
Про Жукова не ведал он.
А тот в повозке гошпитальной,
В горячке, к счастью, не летальной
Под медицинским попеченьем
Отправлен был на излеченье.