Эпитафия юноше

           Грех самоубийства велик,
           Потому что Господь все прощает,
           А покаяться нельзя.
          
           Он спустился в канализационный люк,
           Запил снотворное водкой,
           И с тех пор его никто не видел.

Как теперь смехотворны
Варианты, а если б.
Не сыграют валторны
Ненаписанных песен.
Это глупая кража
И мы все в ней виновны.
Телефон мой не скажет
                больше:
- Здравствуй, ты дома?
Телефон мой не скажет:
- Хочешь, стих прочитаю?
И над гомоном пляжа
Различу причитанья
Хриплых слов,
Наизнанку, что покой мой своротят.
Но отбой.
Умер Гранкин.
Нет стихам и нет плоти,
Нет очкам, нет овчине,
Пиджаку нет вельветовому...
По какой же кручине
Пожелал быть отпетым
   В девятнадцать,
Мальчишка, что досталось тебе?
От туч белых манишка,
Да круги по судьбе.
Это первый некролог,
Он как опухоль в горле.
Это первый некролог,
Мое тихое:
- Горько!
За столом поминальным,
Где он с Нею сидит как Жених.
И фанфарно-финален
Поцелуя их вечного миг.
И вот стих три недели пишу,
Будто душу тяну из гортани.
Чтоб сказать:
Не бунтарь был, не шут,
Он, ребенок, нуждавшийся нами.
Все видали, как трудно взрослел.
Били честно, по правилам ринга...
Кто же знал, что неписано бел
Ляжет лист убитым фламинго.