В соборе

Уходя от фальшивой салонности,
Прихожу, как к последней черте,
В тишину и покой отрешённости,
Где нет места мирской суете.

Здесь, в чистилище душ изнывающих,
Преступив искупленья порог,
Одинаково ищут пристанища
И палач, и судья, и игрок.

Здесь все скорби, печали и радости
Уместились в молящих персты.
В тонком запахе ладанной сладости -
Ускользающий дух красоты.

Меж ладоней, для таинства сложенных,
Шепчут губы молитву святынь,
Обжигая холодную кожу
Душным зноем библейских пустынь.

И дрожащие пальцы усталые,
И на бронзу стекающий воск
Застывают на сердце следами, -
Словно кровью запекшихся, - слёз.

Под сияньем сусального золота
На иконах - живые глаза.
В них вселенскою болью расколота
Подвенечных небес бирюза.

...Бьют и бьют колокольные звоны,
Умирая, звенят и звенят...
И в глазницах Пречистой Мадонны
Всепрощающей матери взгляд.

Просветляюще тонкие лучики
Разрезают прохладу собора.
Серебристые времени ключики
Верхним дискантом падают с хоров.

И неслышно спускаются ангелы,
И колышется пламя свечи –
То Христос ходит, равный меж равными:
«Я всё знаю – молись и молчи.»