Новогодний экстрим

В новогоднюю ночь мы праздновали как все - с вкусной едой, напитками, президентским поздравлением, курантами. Были у нас и гости, они приехали из Москвы.
В два часа  ночи мы пошли к центральной елке, там иногда бывают салюты. Салют нам был нужен для полноты ощущений.
На центральной площади разместился Луна-парк с каруселями, аттракционами, "американскими горками" и прочими прибамбасами массового ажиотажа веселья. Однажды я  видел в морозный день, как на быстрой карусели катался один человек, у него сорвало шапку, он размахивал руками, и не понять было, то ли он просил срочно остановить его, то ли он был в пьяном угаре. Таков новогодний экстрим.
И была там карусель под названием "Летающие дональдсы". Один человек спрашивал у меня - это как называется? Я ему говорил просто - утки.
В каждую утку могло сесть два человека, а всего уток двенадцать. Там есть рычаг, с помощью которого пассажир может подниматься, кружась, в высоту. Задумка была хорошая - дать людям впечатление, заряд бодрости, возбудить эмоции, улыбки. Острота была и в том, что утки-люльки поднимаются медленно, а опускаются рывками, как в воздушную яму, при этом вся конструкция начинает раскачиваться.
В кассе, продающей билеты на все аттракционы, народу не было, потому что  люди подают 50 рублей и быстро взамен получают билет, 100 рублей - два билета.
А на самом аттракционе оказалась очередь. Нас было пять человек и мы купили четыре билета, потому что я отказался. Встали в очередь и, спустя минут двадцать, поняли, что это был рудимент очереди советских времен за колбасой или водкой. Споры, ругань, мат, локти, крики, ("куда прешь!?, пропустите с 3-х летним! ребенком!").
Мужчина уже немолодой, не попав в очередной раз на аттракцион, сует парню, который пропускает, красную книжечку. Тот вертит ее в руках и говорит: "И что? Мест нет, дак", даже не подозревая, что обозвал его "уткой" - "дак" - по-английски.  Он, тем временем,  как герой Шипки, стоял наверху и отражал натиск турок, поливая их одной фразой: "Куда прете?".
И народ напирал, кавалеры, культурно пригласившие своих девушек покататься на карусели, проявляли всю мощь, дабы протолкнуть спутницу на ступеньки, отчего перила выгибались, а спутницы с яростным выражением на лицах берегли свои сбитые шапки и распустившиеся волосы, чтобы с них не сняли скальп.
Другой кавалер с девушкой обвинял двух молодых женщин, что "они тут не стояли", хотя те пришли раньше его. Я это сам видел! Перепалка вылилась в трехэтажные матюги в адрес кавалера, при этом его спутница спокойно стояла в его объятиях, делая его руки занятыми и не давая им ход в мордобой.
Было три часа ночи. Вокруг стояли деревья, разукрашенные инеем, искрящимся снегом, мигающими разноцветными огнями. То тут, то там раздавались хлопки петард, играла музыка.
Невдалеке были красивые хрустальные ледяные горки, сделанные приезжими мастерами из кусков льда. Они очень скользкие, но из-за оттепели горизонтальный участок горки протерся до асфальта и народ, на большой скорости съезжая, испытывал резкое торможение, рвя на себе одежду, ударяясь носом об асфальт, кувыркаясь, падая.
Народ рвался получить впечатления. И он его получал, гораздо больше, чем, за положенные 50 рублей. Деньги  можно было не платить. Новогодний экстрим был бесплатным.
На следующий день мне нужно было идти в дежурную аптеку за лекарствами, и я, спустя двенадцать часов, проходил мимо этих каруселей и было все то же, тот же молодой парень, та же очередь, те же утки, но не было драки, не было толкучки, потому что были дети, дети третьего тысячелетия.
1 января в городе ничего не работало, кроме этих аттракционов и аптеки. В аптеке было два окна и к обоим длинные, но спокойные очереди. Я, как всегда в соответствии с законом Мэрфи, встал в ту очередь, которая движется медленнее.
Так начался 2004 год.