В музее изобразительных искусств им. Пушкина

                * * *
     Слепой ли это случай, или судьбоносное везенье,
     Далекий заунывный благовест,
     Но как пространство,  полное собою,  мог  зачервоточить
                жест,
     Когда его уже покрыло зренье?

     О, черная земля смеющегося Кеме,
     Так вот итог твоих замысловатых странствий,
     Твоих на редкость основательных и призрачных экспансий,
     Лежит -- как на китах Земля -- как время
     На меднокупоросовом фаянсе...
     Вослед припадочному бегу синих линий,
     Самобманом замыкающих гончарный круг,
     Глядит дыханье прерывающий испуг

     Другой самозабвенной сини.
     Неужто Вечность выбрала все эти розовеющие грани,
     Всю эту прихотливую патетику безруких статуй,
     Чтобы прочувствовать движенья пульс сквозь расстояний
     И экскурсов надменных экскурсантов вату?
     Годится все: гранит, железо, бронза, известняк --
     Для тишины, черватой криком и надрывом,
     Для боли головной в предчувствии слезливом
     Минутным обмороком скомканных бумаг...
     Но пальцам хочется с гранитом поравняться,

     Сличить зазубрины лишь для того, чтоб где-то
     В убогой черепной коробке эстафетой
     Прошла лавина огнестрельная ассоциаций.
     Какой-то древний, оттого чертовски злой, наверно,
     Инстинкт повелевает безусловно
     Стать пеною живородящей  коже,
     Богиню нег ласкающей любовно.
     Проказу времени не назовешь недугом,
     В обычном смысле, скорей -- абсурдом иль возмездьем,
     Поползновеньем переносицы взлететь к надбровным дугам
     И псов мемфийских -- к Песьему созвездью,
     Поползновеньем в пирамидной клети
     Возлечь на ложе усыпальницы, минуя все дороги,
     Сквозь диссонанс кровоточащий судеб и столетий
     Спокойно вытянув босые ноги!

     В аквариумы влитая здесь Вечность, как и я,
     Заражена оскольчатым синдромом.
     Материя... из невесомости земного бытия
     Выходит чем-то дьявольски весомым.
     Гомункулусы, пешки, бедолаги,
     Как много дней и горизонтов утекло,
     Прежде чем вас, от рук, привыкших к тканям и бумаге,
     А не к узорным письменам на саркофаге,
     Отрезало холодное стекло.    
     Не внемля, гипнотически вы смотрите нам в лица
     С заботливыми вырубками дня,
     Причуды хляби и огня
     На вас уже не могут покуситься,
     Но вот смежу ресницы --
     Вы невесомость мифа для меня!

                1992.