На площади согласия

париж (пари) мила твоя рука мне!
ведь ты простил мне слабину мою?
на площади твоей, мощеной камнем,
увы, не слишком твердо я стою.
и ты, ты шевалье-француз галантный,
не смог себе позволить моветон,
блистательный, простой и импозантный,
само почтенье и полупоклон,
ты многолик и я в тебя вливалась,
скучать пытаясь на твоих «понтах».
с тобой украдкой страстно целовалась
в столь достопримечательных местах,
входила в лувр и там была венерой
милосскою и все же костромской,
и всюду ты с галантною манерой
встречал меня протянутой рукой:
бонжур, мадам! насвистывая вальсик,
ты чистил рыбу и дарил лимон,
благовоспитанный французский мальчик,
торговец рынка и наполеон,
презентовал версаля запах свежий,
ко времени цветущую сирень,
в своих аллеях баловал и нежил...
в велюровом берете набекрень,
водил меня по мостовым монмартра,
по нефам христианских базилик...
ты был моим-любовь, молитва, мантра...
как на ладони-близок и велик.
ты был порой в самом себе туристом
с печатью любопытства на лице,
был мимом, шансонье и бандуристом
и бриллиантом в найденном кольце.
ты мне не диктовал ни догм, ни правил.
то ветрен был как фигаро, то строг,
открыт и органичен, не лукавил,
не обещал чудес, когда не мог...
ты мне одноутробным был медбратом
и медсестрой по линии отца,
дантоном, робеспьером и маратом,
а я-твоя заблудшая овца...
да, ты оригинален был в постели,
и увлекшИсь искусством «боди-арт»,
на память мне оставил шрам на теле,
изгибами похожий на монмартр.
ты надо мной сиделкою ночами
бессонными тоску мою гнал прочь,
глаза твои краснели от печали
и ты меня баюкал, будто дочь,
касался лба прохладною ладонью,
грассируя как каас иль дассен.
и я была тогда твоей гасконью
и площадью согласия со всем.

2003