Записки доктора Гроссенбродера

Этот дневник попал мне в руки в результате странного стечения обстоятельств. Описывать их было бы опрометчиво, так как главврач сочтет, что у меня наступило обострение, и мне придется навсегда распрощаться с надеждой передать рукопись на волю. (Но, если вы обещаете никому не говорить, я вам поведаю эту загадочную историю.)

...В тот день, во время утреннего обхода, главврач сказал, что буйного из соседней палаты выписали и меня переводят туда. Я-то прекрасно знал, «выписаться» из этой клиники значило только одно — что пациент умер, однако виду не подал, а пробормотал:
— Шесть на шесть — тридцать шесть. Блестяще!..
Врач разочарованно покачал головой и прописал мне еще один укол... Вечером, после ужина, санитары перенесли мои вещи, и так я переехал. Во время вечернего обхода главврач поздравил меня с новосельем и пожелал спокойной ночи; когда дверь за ним закрылась, я сказал: «Семью семь — сорок девять», — и лег спать.
В комнате, кроме прикрученных к полу кровати и тумбочки, ничего не было, поэтому взгляд мой долгое время блуждал по грязно-белому потолку, изредка перескакивая на зарешеченное окно. Было душно, донимали комары, в голове беспорядочно роились мысли, да еще эта поясница...
Едва ли многие могут представить себе, каково это — пытаться уснуть на кровати, где каких-то двенадцать часов назад лежал покойник. Мир его праху...
— Да что же это такое! Это же просто черт знает что такое! Эта поясница сведет меня с ума!.. — я пошарил рукой под подушкой, потом — под матрацем, и рука моя наткнулась на какой-то плоский предмет.
Полночи я провел в размышлениях над природой этого явления, затем догадался вытащить его из-под матраца. Успокоенный, я уснул.

Меня разбудил солнечный лучик. Было раннее летнее утро: легкая дымка окутывала верхушки сосен на том берегу, первые пташки робко продирали свои глотки, с реки доносились стенания никому не нужного паромщика. Судите сами: он зарабатывал тем, что переправлял через реку беглых сумасшедших, а потом их же помогал ловить. А в это утро, как назло, беглых не было.
Только тут я заметил, что держу в руке толстую тетрадь, озаглавленную:

"ДНЕВНИК".

Ниже была приписка:

«Его Величества доктор оккультных наук Альфред фон Гроссенбродер».

— Дас ист колоссаль! — воскликнул я. — Доннерветтер!..
Причиной последнего восклицания явился визит главного врача с ассистентами. Не теряя ни секунды, я спрятал тетрадь обратно под матрац.
— Ну-с, как мы спали? — любезно осведомился врач, внося пометки в книгу больных. — Кошмарики не мучают?
— Нет... Е2-Е4, вам шах.
Главврач на минуту задумался.
— Смотри: здороветь начнешь — выпишем! А2-В3, мат.
— Изволите жульничать? — заметил я.
— Нисколько... С сегодняшнего дня играем в бридж. Ну, мне пора...
К счастью, врачи не заметили вороватого блеска моих глаз, который я старался выдать за обычный безумный блеск. Они ушли, прописав обычные процедуры.
Я постоял немного у двери, слушая, как затихают шаги, и только тогда решился раскрыть дневник. На первой странице было написано:

«Земля круглая.
Я — это я».

На второй:

«Земля не круглая.
Я — это не я. А кто?»

На третьей:

«Не знаю».

Впрочем, я не решаюсь... Нет, я не смею!.. Не буду.

«26 февраля. С утра шел снег. После завтрака Марта уехала к маме, в Гросенхайн. Здесь, в Ротбурге, жизнь течет тихо и мирно.
...Со скуки решил навести порядок на чердаке. Там осталось много старого хлама: предыдущий хозяин слыл человеком со странностями, по ночам проводил какие-то опыты... В ту ночь, когда ему за неуплату отключили электричество, он бесследно исчез...
Я взял связку ключей и пошел на чердак. Вот черт! Опять эта ступенька!..
Надо будет отремонтировать лестницу. Вот, пойду в библиотеку...»

Я прервал чтение дневника и зевнул. Да, знаем мы таких: по библиотекам ходят, а как ступеньку починить — соберут целый пуд литературы на эту тему, месяц будут ее читать, а потом выпустят монографию «О починке ступенек». А на деньги с продажи монографии купят себе новый дом, так и не починив ту ступеньку...

«27 февраля. Полнолуние. Бессонница. Всю ночь читал книжку. Отметил интересный факт: сквозь щели в потолке просачивается какой-то свет... Или это луна?..
Утро. У служанки выходной. Долго пытался разогреть котлеты; ну почему Марта вернется только через неделю?..
После обеда принялся за починку ступеньки. Рассчитал интеграл кривой наклона отвеса, но уронил молоток себе на ногу. Пока искал бинт, потерял очки и, ища их, наступил на оные.
Ближе к вечеру заходил профессор Майер. Вместе рассчитывали дифференциал углового наклона азимутальной гипотенузы ступеньки. Пришли к выводу, что без плоскогубцев не обойтись...
Ура! Пришел знакомый плотник Мюллер и за два часа починил не только ступеньку, но и перила! Теперь можно приступить к исследованию чердака — может, найду там пару склянок для опытов...»

Пришел главврач. Я тут же спрятал тетрадку.
— Ну-с, как самочувствие?.. Вы, надеюсь, помните, что через час — водные процедуры?
— Да-нет-да, — ответил я. — Нет-да-нет.
— А знаете что, — лицо главврача просветлело, — играть в карты вообще тяжело, а особенно — в уме. Не придумать ли нам еще чего-нибудь?..
— Что ж, сыграем в крокет, — не подумав, предложил я.
Врачи нахмурились и вышли. Я обиженно насупился и забился в угол. Так просидел полчаса...

На следующий день, сразу после прогулки, я вновь решил почитать. Странно: вчера я спрятал тетрадь под матрац, а сегодня нашел ее под подушкой! Странно, очень странно... Кто-то, очевидно, догадывается о моей тайне. Кажется, они что-то замышляют... И главврач — уж очень он сегодня любезный какой-то, и ни разу не упоминал о выписке...
Надо поскорее прочитать дневник, а то ведь его могут и совсем отобрать.

«28 февраля. Ночью была гроза. Под окном всю ночь кто-то кричал — просто волосы дыбом! Наверное, кошки...
Опять видел свет. Сегодня обязательно проверю, что там. Говорят, нечистая сила живет у трубы...
После обеда принялся за бутылку — старый эль. Немного поспал и вечером отправился на чердак.
Теперь по лестнице подниматься — одно удовольствие. А вот и дверь. Заперто, замок заржавел. Видимо, его не открывали с тех пор, как исчез алхимик...
Наконец, дверь отступила. Внутри было темно. Я зажег свечу. Небольшая комната с наклонными стенами и наполовину заколоченным слуховым окном была заставлена различными аппаратами, ретортами, склянками. На полу были в беспорядке разбросаны какие-то приборы, среди которых, под слоем пыли и паутины, угадывались очертания микроскопа, гальванической батареи, калорифера. Все это было опутано сетью проводов и трубок. В углу притаился сутулый черный метроном. Видимо, от удара закрытой двери, метроном вдруг пошел; гулкие удары разнеслись по дому.
Судя по всему, бывший хозяин был действительно незаурядным экспериментатором. Интересно, какие опыты проводил он в этой лаборатории?..
Вдруг я заметил, что на стуле кто-то сидит. Я в удивлении приблизился. Свеча замигала и потухла, однако то, что я поначалу принял за рябь в глазах, оказалось странным свечением, исходившим изнутри костюма.
Неожиданно костюм расправился, как воздушный шар под действием теплого воздуха, и я с ужасом увидел, как он завис над полом; лунный свет усиливал исходившее из него свечение, просачиваясь сквозь пустые рукава.
Как только я пошевелился, пытаясь отыскать спички, костюм перевернулся вверх ногами и протянул ко мне рукава. Я не стал ждать, что он предпримет дальше, а кинулся прочь, швырнув в него огарок свечи. Дверь закрыть не удалось. Я побежал вниз по лестнице, но поскользнулся на еще не высохшем лаке и упал. Последним, что я увидел перед тем, как потерять сознание, был огромный черный костюм и метроном, летящие по воздуху...»

Ну прямо волосы дыбом встают. С ума сойти можно от этой книжки. Надо бы сбежать отсюда, пока мои вещи не взбунтовались против меня...
Завернулся в простыню и остаток дня бегал по палате. Главврачу это страшно не понравилось.

«1 марта. Очнулся утром в постели. В голове гудело. Оказалось, что вчера вечером приехала Марта. Войдя в прихожую, она увидела меня лежащим без сознания и накрытым черным костюмом.
Марта сказала, что на чердаке сделала уборку, костюм отдала в чистку, а метроном утопила в пруду. Что поделаешь, для женщины главное — порядок, и спорить с этим дано не каждому.
Пытался встать, но Марта не разрешила, а дала почитать какие-то тетрадки, которые нашла на чердаке.
О, Майн Готт!.. Да это же... Нет, не может быть... Доннерветтер! Это его дневники! И я смогу объяснить природу странного поведения вещей в лаборатории...

5 марта. Я выздоровел. Приходил Майер, принес фруктов. За это время я прочитал тетрадь и убедился, что Зигмунд Фишер — так, оказывается, звали того алхимика — был талантливым ученым, а отнюдь не алхимиком. Из его записей следует, что он работал в области исследования природы материи и пытался найти способ ее перемещения из одного измерения в другое.
Я решил продолжить его исследования».

Что-то мне эта история кажется знакомой. Где-то я об этом слышал... Пора идти на водные процедуры...
После обеда снова был обход. Главврач в плохом настроении, грозился выписать... пилюли. Весь день я опровергал Закон всемирного тяготения. Пробовал писать дневник. С удивлением отметил, что мой почерк похож на почерк того ученого... из дневника. Больше того, вспомнил: мою жену тоже звали Марта...

«13 марта. Весь день крестился и радовался, что сегодня — не пятница. Вот уже неделю я веду исследования в лаборатории на чердаке. Оказалось, Фишеру удалось найти способ перемещения материи из измерения в измерение путем разложения ее на особые волны, меняя период колебаний и преобразуя возникающие при этом поля. Но в его рассуждениях мне удалось отыскать погрешность, которая появилась только потому, что тогдашний уровень науки не позволял ее найти.
Отметил интересное явление: гуляя вечером у пруда, видел в глубине странное свечение. Испугался и ушел.

14 марта. Понял, почему светился пруд. Это связано с той самой ошибкой.
Проводя опыты с колебаниями и задавая их период с помощью метронома, Фишер не обратил внимания на то, что метроном был плохо смазан. Из-за этого нарушилась межполевая синхронизация, и перемещение стало лишь частичным.
Бедняга Фишер — он поставил этот опыт на себе и оставил от себя в нашем измерении лишь сгусток энергии. Эта энергия бездушна и бессловесна, она перелетает с места на место и вселяется в различные предметы, оживляя их и пугая людей.
Теперь понятно, почему вдруг костюму и метроному вздумалось летать по воздуху, а пруду — светиться...»

Всю ночь гонялся за комаром, пока тот не испустил дух: «Уф!» Дважды два — четыре (какая чушь!). Более того, я — сумасшедший. А кто это сказал? Главврач?! А сам-то он кто? Ведь может оказаться, что все наоборот: я — нормальный, а все остальные — безумцы?.. Кто я в этом мире? Бесконечна ли Вселенная? Надо будет спросить у главврача... Пойду обедать.

На обед подали жиденький гороховый суп, который мы называем «Кто быстрее добежит», котлеты с перловкой «Беги быстрей», булочки-главврачовки и компот «Не добежал». Насыщаясь, слышал чей-то разговор (пишу, чтобы убить время).
— А слышал, говорят, завтра больницу закрывают и всех выпустят.
— Кто тебе это сказал?
— Главврач на обходе...
— А!.. Ну, это он пошутил. Он всегда так шутит, когда хочет прописать пирамидон. Но ты не обращай внимания — завтра больницу закрывают и всех выпустят.
— Кто тебе это сказал?
— Главврач на обходе...
После обеда спал и летал во сне.

«16 марта. Рассказал Марте, что научился перемещаться из измерения в измерение. Она нахмурилась.
Потом зашел Майер. Я и ему рассказал. Он тоже нахмурился. Потом они долго шептались о чем-то с Мартой, оба хмурились и время от времени поглядывали в мою сторону...
Сочинил стихи о Зигмунде Фишере и его энергии:

«Из костюма пут
Улетел он в пруд.
А из пруда —
Неизвестно куда».

Планирую вынести их в эпиграф серьезной работы».

...Так вот оно что! Докторишка-то, оказывается, липовый! А я-то думал... А это что? Приписка Марты:

«30 марта сего года доктор оккультных наук Альфред фон Гроссенбродер помещен в психиатрическую лечебницу».

И подпись:

«Главврач».

А дальше... Стоп! Как же это так?.. Я вижу свой собственный дневник сразу после его дневника! То есть, я писал в той же тетради, но с другой стороны?.. Так и есть. И почерки идентичны...
Да, я — Гроссенбродер! Гроссенбродер — это я. Это я — Гроссенбродер! И я вспомнил все!

...Вечером, сразу после ужина, я, как обычно, пошел к себе в палату. Проходя мимо процедурной, заметил, что дверь не заперта. Вошел. Никого. Набрал полную охапку разных пузырьков с лекарствами и вышел. Никого.
Неожиданно дверь напротив отворилась, и в коридор выглянул главврач: не идет ли кто? Я побежал. Он — за мной. Я вбежал в свою палату и запер дверь изнутри. Помня формулу, приступил к составлению «коктейля». Что-что, а уж паромщик-то мою смирительную рубашку не получит (у него полный шкаф этих рубашек — ну что еще бедный сумасшедший может отдать за перевоз?).
Все. Коктейль готов. Сейчас я навсегда уйду в другую реальность, туда, где Фишер. Они ломают дверь. Скорее выпить! В глазах темнеет, палата становится из параллелепипеда призмой, дробится на тысячи зыбких кусочков, которые делятся, как жадная одноклеточная водоросль... Смутным дрожащим пятном вбегает главврач. В его руке...

Из больничной книги:

«8 июня. В 17 ч. 45 м. я, главный врач, выглянул в коридор и увидел пациента Гроссенбродера из 5-ой палаты, выходящего из процедурной со склянками под мышкой. Увидев меня, последний побежал.
Взломав дверь палаты, я, в сопровождении санитаров, вошел и обнаружил там хохочущую пустую рубашку. Пациент пропал».

Начальник больничного управления, прочитав отчет главного врача, рассмеялся и отправил его на пенсию.