Последнее лето Гарри Стоуна

— Ящик из дома Гарри Стоуна, стартовая цена сто двадцать долларов! Кто больше?
Человек с хромированным молоточком внимательно оглядел присутствующих, и от его внимания не ускользнул ни один из потенциальных покупателей.
— Итак, кто больше?.. — повторил он свой вопрос.
С задних рядов донесся робкий голос:
— А что в ящике?
— Правила нашего аукциона не позволяют оглашать список содержимого, — проговорил человек с молоточком. — В нем может быть все что угодно — начиная старыми газетами и кончая золотыми браслетами. Так кто-нибудь назовет свою цену?
Из середины зала неуверенно поднялась рука с табличкой. Человек за кафедрой оживился.
— Сто двадцать пять долларов! Сто двадцать пять долларов — раз! Сто двадцать пять долларов — два!.. — он занес молоточек в третий раз и выжидающе посмотрел на публику. Откуда-то выплыла еще одна табличка. — Ага! Сто сорок долларов! Сто сорок долларов — раз! Сто сорок долларов — два!.. Сто сорок пять долларов!..
Публика входила в азарт. Человек за кафедрой стучал молоточком и называл новые цены, отовсюду тянулись руки с табличками, тянулись до тех пор, пока не наступил критический момент.
— Итак, триста восемьдесят семь долларов. Кто больше?
Люди притихли. Никто не отважился назвать большую цифру. Человек подождал немного, а потом торжественно объявил:
— Продано! Мистер Доффин покупает ящик из дома Гарри Стоуна за триста восемьдесят семь долларов!..


Генри Доффин остановил лимузин у ворот собственного дома и нажал на клаксон, возвещая о своем прибытии. В скором времени слуга отворил массивный замок, и обе створки с изображением чугунных бабочек, пойманных в стальную паутину, распахнулись. С тихим шелестом автомобиль въехал во двор.
Генри отдал распоряжение перенести ящик из багажника в дом, а сам медленно прошествовал вглубь сада, наслаждаясь ароматом гиацинтов, бешено носившимся в душном июльском воздухе; почти все клумбы были засажены этими цветами.
— Сэр! — резкий голос слуги эхом отскочил от его спины и ударился оземь. — К вам посетитель.
Мистер Доффин обернулся и озадаченно посмотрел на угрюмого человека лет тридцати, с бородой, стоявшего в тени дерева, так что сразу он его не заметил. Угрюмый человек вежливо приподнял широкополую шляпу с пером и представился:
— Мое имя Гарри Стоун. А вы, насколько мне известно, мистер Доффин?
— Вы прекрасно осведомлены, — Генри посмотрел на бывшего владельца ящика и мысленно дорисовал ему усы, шпагу и мушкетерскую накидку. — Но что привело вас ко мне?
Стоун мысленно одел Генри Доффина в сутану священника, всунул ему в руку крест, нахлобучил на голову шапочку епископа и заставил произнести молебен. От такой выдумки ему стало смешно: Доффин, с его обрюзгшим лицом, двойным подбородком, над которым справа и слева висели дряблые щеки, и выцветшими голубыми глазами, был как две капли воды похож на священнослужителя.
— Я пришел по поводу ящика, который вы изволили купить сегодня на аукционе, — сказал Гарри. — Так вот, мне чрезвычайно необходим этот ящик. Я готов заплатить наличными...
Мистер Доффин нахмурился, но о хороших манерах забывать не стал и пригласил гостя в дом.
Пока они поднимались по лестнице, Стоун рассказывал, почему его имение пустили с молотка. Дело в том, что полгода назад он заключил контракт с одной известной фирмой и не выполнил условий. А в документе был пункт, предусматривавший за их невыполнение полную конфискацию имущества.
— Но зачем все-таки вам понадобился этот ящик?! — в недоумении воскликнул Генри, входя в комнату. — У вас дом отобрали, а вы печетесь о какой-то там коробке!..
— Не скажите, — Стоун вошел следом и отказался от предложения сесть. — У меня есть особый резон купить его у вас, хотя о причинах я говорить не стану по личным соображениям.
Мистер Доффин медленно перевел взгляд с посетителя в шляпе на принесенный слугой ящик, и в душу его закрались сомнения. «А вдруг там что-нибудь стоящее? Как бы не продешевить...»
— И сколько же вы предложите за него, мистер Стоун?
Бородач едко усмехнулся, и на помятом лице его выступила ядовитая улыбка. В следующее мгновение его левая рука полезла в карман и извлекла оттуда пять стодолларовых бумажек. Стоун сложил их веером и помахал им перед носом у оторопевшего Генри, не переставая улыбаться.
— Ну так как, мистер Доффин? Вы продадите мне эту коробочку?..
Доффин еще раз посмотрел на ящик: он был около шести футов в длину, сделан из фанеры в дюйм толщиной, стенки сколочены маленькими алюминиевыми гвоздиками, никаких обозначений нетто и брутто... «Как бы не продешевить. Ведь неизвестно, что там. Хотя, с другой стороны, там могут быть какие-нибудь документы, которые представляют ценность лишь для Стоуна. Может, у него там паспорт хранится. Или чековая книжка. Или векселя какие-нибудь... А я, по крайней мере, верну свои деньги, да еще сверху получу сто тринадцать зелененьких. Стоит подумать... В конце концов, черт с ним, с этим ящиком: неизвестно что купил, неизвестно что продал, а прибыль налицо».
— Хорошо, — согласился Генри, поразмыслив с минуту и взвесив все «за» и «против» этой сделки. — Вы можете забрать его прямо сейчас, — он протянул руку за деньгами и, тщательно пересчитав, убрал их в жилетный карман. Стоун подошел к ящику и, нежно погладив его по крышке, улыбнулся.
— Спасибо вам, мистер Доффин. Этот ящик — единственное, что у меня осталось в жизни...
Генри посмотрел на его сияющее лицо и не смог воздержаться от любопытства.
— Ну теперь-то, когда он ваш, могу я узнать, что все-таки там внутри?
— Извольте... — Стоун взял со стола шляпу и направился к своей покупке, но вдруг резко остановился, обернулся к Доффину и попросил: — Закройте, пожалуйста, глаза, это будет сюрприз…
Генри пожал плечами и зажмурился, а бородач схватил ящик и, неслышно ступая, вышел из комнаты. Тихо затворилась дверь.
В следующую секунду мертвую тишину дома разорвал оглушительный выстрел. Доффин вздрогнул и открыл глаза. «О, Боже, нет!» Он побежал к двери, рванул ее на себя, чуть не сорвав с петель, и застыл, в ужасе глядя на открывшуюся ему картину.
Гарри Стоун со шляпой на груди лежал в ящике и, оскалившись, смотрел в потолок. Из его виска на пол вытекала кровь вперемешку с каким-то липким серым веществом; рядом валялся дымящийся револьвер.
Где-то наверху злобно и неистово гудела муха, почуявшая мертвечину в жарком мареве июльского полдня...