третий файл Чучело врача

Про белку

Свирепой белки пробужденье
похоже на канкан в лесу.
Медведь-Озирис возрожденный,
копая лапою в носу,

следит, как белка - вихорь глупый,
летит, урча, в верхах дерев,
и цокает, и трет глаза, и лупит
рукой подушку, озверев.
 


В глухую среду

Люблю я пышное природы увяданье,
облезлых кур предсмертную возню,
в глухую среду позднее свиданье
в сыром лесу...
Придумав букву "Ю",

Кирилл с Мефодием свалили к себе в греки,
подальше от греха, чтоб не сойти с ума.
Туда, где солнышко,
где наблюдает лекарь,
покуда здесь то осень, то зима,

облезлых кур предсмертные страданья,
три дней седьмицы, и в сыром лесу
свиданье позднее...
А также увяданье
природы пышное, что я перенесу.
 

Начальство сидит, подбоченясь, на стуле

Начальство сидит, подбоченясь, на стуле
и видит в окно несусветную даль -
и не помогает наган. Даже пуля
потратит три дня на оттуда сюда.

Мефодий, войдя на болгарской границе,
выходит к варяжской уже как Кирилл,
начальство хватает его, и в рукавице
за поясом носит и всем говорит.

И слово, теряясь в означенной дали,
становится пулей, летящей сюда
три дня и три ночи
под мокрою сталью
осеннего неба, как конь и звезда.

 
У начальника жребий нелегок

У начальника жребий нелегок,
у начальника люди в горсти,
и порою, подумав немного,
бесшабашный начальник грустит:

Люди злы, словно малые дети,
а начальник подобен персту -
ему братья лишь птицы да ветер,
он на важном поставлен посту.

Он стоит. На челе его тайна.
Его бремя - спасать и пасти.
В мутном воздухе птица летает,
и шевелятся люди в горсти.
 

В фартучке белом гуляет собачка

В фартучке белом гуляет собачка,
держит кубарь на холодном носу.
Это такая работа, и значит
в кассе ей выдадут на колбасу.

Дома, поев, когда день уже прожит,
курит собачка, уставясь в окно.
Слезы на морде рисуют дорожки -
есть же, блин, счастие! - где же оно...

Полночь нема - ни намека, ни вести.
Тяжко вздыхая, собачка уснет -
снятся ей фартучек, крылья из жести,
музыка, кнут и условный полет.
 

попав в ДТП понимаешь

попав в ДТП понимаешь уже не важны ни манеры
ни образование ни даже прыщ на носу
а божии ангелы белые как бультеръеры
добычу усердно хозяину в руки несут
 

Дева в среду расцвела...

Дева в среду расцвела,
а в четверг увяла.
Ночь вне дома провела,
видно жизнь узнала.


Произошло

Иван Иваныч был наивен
и выйти в люди захотел -
В них Бог! Они почти невинны,
когда у них немного дел.

Иван Иваныч вышел в люди,
но не нашел он Бога в них,
и, ощутив себя чуть выше,
он выпил пива за троих.

Иван Иваныч выпил пива,
и свет проник в его тюрьму,
и вышел Бог, такой красивый,
и дал по темени ему.

Иван Иваныч сделал лужу,
но, не смутившись, заявил,
что он наверно станет мужем,
поскольку больше нету сил.

Вот так вот это и случилось,
Вот так вот и произошло,
что мы с тобою появились
на этом свете небольшом.
 

до середины

редкая птица
до середины днепра
так и так ****ец
 

Карга

Живое - помнишь? - тянется к любви,
а смерть к живому. Издали карга
для наблюдателя уже имеет вид
тянущейся к любви, хотя и наугад.
Тогда живой, тянясь к чему сказал,
отброшен ветром, и, спокойней мела,
он видит - все изчезло на глазах,
из туловища выдернуты стрелы,
какой-то мир. Но и любовь к карге
неравнодушна. Живность безымянна
и не важна. Им не с кем говорить,
как лишь друг с другом.
Сестры-лейсбиянки.

Так, следствием инстинкта продолженья,
мне врач сказал, является погост.
Сходящееся в темный центр круженье...
Иван упал.
Схватил себя за хвост.
 

 Олени хОркают (чукотская песня)

Олени хОркают и пляшут
и изгибаются дугой.
Ытхан с тобою спать не ляжет,
Ытхан поедет спать с другой.

Зачем все уже было просто,
зачем поить водой с ножа.
Пускай Ытхан не станет толстым,
он знает - счастье не в моржах.

Да, да, не в них! пусть злятся люди
и жирный мальчик в голове.
Ходи! моя твою не будет.
Ты нерпа, хоть и человек.
Продолжения

Покрывало туч латала
гнева божия игла.
С неба молния упала
и троллейбус подожгла.

Он сгорел в мгновенье ока,
словно вихорь дымный мча.
Не успели люди охнуть,
а не то, что закричать.

На том свете, здесь исчезнув,
он продолжил ехать, но
пассажирам неизвестно,
что в раю они давно.

Потому что все сгорело.
Мелочится бог не стал.
Здесь целуя девы тело,
Оторвешь ты Там уста.

Жив один лишь я остался -
меня боженька простил.
Я над ним не насмехался,
много думал, мало пил.

А потом и я дал дуба,
и увидел вас. А вы
на меня глядите тупо,
безусловно не правы.

Рай. Стоят милицьонеры,
бабы тужатся рожать,
в сквериках пенсионеры
продолжают смерти ждать.
 

Э

На погосте участок
и три ярда под грунт.
На кресте безучастном
не вырезывай рун;

не разбойного дюка,
не врача, что ленив,
не стрелу, не гадюку -
энтропию кляни...
 

Неловкая маманя.

Человек зверушкой мрачной
в учреждении сидит.
Человек как зайчик плачет
и маманю теребит.

- Вот неловкая маманя,
родила меня куда.
Скоро день такой настанет,
и повалится звезда.

Может быть, уже успела,
и мы все давно в раю,
а я сам на тучке белой
эту песенку пою.

Человек зверушкой хмурой
в учреждении сидит,
не походит, не покурит,
и в окно не поглядит.

А не то узнал бы точно,
в учреждении каком
он находится нарочно
с девяти и каждый день.


 
Немой

Страшный, немой, не имеющий вида,
я поднимаюсь в могильной траве.
Откройте мне дверь. Я войду или выйду.
Кто меня слышит, откройте мне дверь.

Все повторяется. Видимо в среду,
или в четверг все начнется опять.
Охотник наклонится к старому следу
и помянет Великую Мать.

В пятницу черной дымящейся тварью
выйдет навстречу крылатый мужик,
вытерет слюни мне тряпочкой старой,
и, поднатужившись, вырвет язык.
 

Чучело врача.

Нам снящиеся сны достойны удивления:
целует в теплый нос котенка негодяй,
грызет кровавый хрящ стоявший на коленях,
а мать семи детей становится змея.

Двурылый атеист в египетской рубахе
средь вспугнутых богов глядит изрядней всех,
и страстный космонавт во смушковой папахе
крадется за овцой по выпавшей росе.

Все стало общей тьмою. Нет грача,
нет чорной кошки, чорного монаха,
и ночь, ужасная как чучело врача,
трусит по городам разнузданным монархом.

Но утром тьма опять становится грачом,
брюнетами, мяуканьем, молитвой,
и чучело врача становится врачом
с бальзамами, по утварям разлитым.

И, выпив тот бальзам, всяк делается прав;
и делается все таким, как уже было,
котенок, вопия, бежит от топора,
и мужа бьет жена, как и намедни била.