Театр Веры

«РЕПЕРТУАР ТЕАТРА:
ТЕАТР УЕХАЛ НА ГАСТРОЛИ!»

http://my-theatre.narod.ru


Она пишет, что в Москве холодно, что обещали снег, что очереди на маршрутки выстраиваются до самого входа в метро, а в «Ноты» на Неглинной завезли немецкие смычки, кажется производства фирмы "Dorfler", и она мне купила. Пишет, что ждёт меня. Репетирует. Теперь правда перед зеркалом в ванной, потому что то большое, которое стояло в прихожей, разбилось. Как – не пишет. Не пишет и о том, почему бросила студию и устроилась работать в рекламное агентство. Просто пишет, что на жизнь хватает и на билеты в театр тоже.
Выхожу к Михайловскому: темно, ветрено. Спросить покурить не у кого. Убираю письмо назад в конверт и открываю бутылку с кефиром. В последнее время я как-то незаметно пристрастилась к кефиру в пластике. Радует чем-то – пластиком что ли – не пойму. Так вот, куплю бутылку, принесу домой, кину в холодильник, вечером открою и сижу – пью. Даже если больше не хочется, все равно – в пластике. И сейчас вот тоже, с Невского на Малую Садовую, а кефира всё ещё больше чем пол бутылки. Отдам Глебу. У него бархатный голос, красивые длинные пальцы и имя – Глеб. Гордится всем этим и думает, что я его люблю. Пускай допивает.
Руки замёрзли и пальцы стучат как барабанные палочки. Он сжимает их в своих тёплых ладонях и пытается заглянуть в мои глаза. Нет, глаза у него некрасивые. Скорее печальные и просящие, как у её мамы:
- Девочки, а вы надолго?
Ещё пишет, что почти год уже как не смотрит телевизор и не читает газет. Довязала мне свитер. Пытается бросить курить. Как всегда безуспешно.
Глеб берёт несколько первых аккордов и останавливается. Я молчу – не помню я этой песни. Откладываю скрипку в сторону, подхожу к Игорю. Он опускает кепку вниз и удивлённо смотрит то на меня, то на Глеба. Мои руки всё ещё дрожат и он прикуривает мне от китайской «Zippo». Не курится. Достаю письмо и продолжаю читать. Глеб поёт Дягилеву. Игорь стоит рядом.
Игорь не любить рассказывать о том, как он познакомились с Глебом, я так толком и не узнала, как же это произошло. Пол года тому назад Глеб привёл его ко мне домой и сказал, что он здорово танцует и то, что теперь он будет с нами. Тогда Игорь мне показался немного странным: весь вечер он смотрел только на меня. Глеб напился и уехал к себе, а мы всю ночь проболтали о какой-то ерунде и ещё кажется о музыке. Глеб мне тоже ничего не объяснил. Игорь оказался неплохим танцором, по крайней мере, люди обожают его выкрутасы, и ещё – он умеет смешить.
Она пишет, что если я приеду, то на её зарплату мы могли бы снимать комнату где-нибудь в Жулебино или Бирюлёво. И что ещё бы оставалось на жизнь и на театр, хотя бы раз в месяц. Пишет, что научилась печь пироги в сковороде в растительном масле, по принципу – быстро и вкусно. И готовить первое. К чему? Впрочем, пишет, что и сама не знает зачем среди прочих книг купила и по кулинарному искусству. Пишет, что дочитала Маркеса и подарила кому-то Мураками – не читая. Что никак не может найти нормальную вазу под живые цветы, то есть что-нибудь в восточном стиле, и что не знает, что подарить мне на мой день рождения. Не пишет, откуда у неё живые цветы и при чём тут уже прошедший день рождения. И с чего вдруг ей стало нравиться всё восточное. Пишет, что безумно скучает.
Бросаю сигарету недокуренной и беру в руки скрипку. Глеб подхватывает, начиная петь где-то с конца второго куплета, а Игорь выскакивает с кепкой на середину улицы и домогается до прохожих, корча вполне умилительные рожицы. Заклеиваю подушечки пальцев кусочками старого пластыря и прислушиваюсь к шуму ночного города. Питер уныло зевает, нехотя откашливаясь вслед одинокошуршащим машинам.
Игорь прощается: молча целует меня в щёку и быстрым шагом спешит в сторону набережной. Глеб убирает гитару в чехол, закидывает за спину и, взяв меня за плечи, провожает до дома. В подъезде пытается что-то сказать, но я поднимаюсь вверх по лестнице и закрываю за собой дверь. Мама спит.
Иду на кухню и сажусь на подоконник. С окна дует, но мне и так холодно. Пишет, что отец сильно пьёт и приводит домой каких-то незнакомых мужиков. Что почти перестала спать и под подушкой хранит ножницы. Что пыталась прочесть Офелию, как Вертинская, но сорвалась на воспоминаниях об отце. Что роль Джульетты – не её роль. Что в следующем году будет поступать со мной на пару и что уже сейчас узнала, кто и какие курсы будет вести. Что хотела бы переехать жить в Питер, чтобы быть со мной рядом, но не может оставить маму одну. Что моя бегония дала новые побеги и снова цветёт. Что ещё неделю у неё не будет выхода в Интернет и мобильный заблокирован за неуплату. Что она всё также пьёт кефир из пластиковых бутылок и боится стеклянных бокалов. Что любит меня и не может без меня жить.
Глеб просит не говорить Игорю, что я уезжаю к кому-то, что он, Глеб, это переживёт, а вот Игорь – второй раз уже не сможет. Я кладу трубку и записываю на автоответчик:
- Театр Веры Комиссаржевской уехал на гастроли.