поэма о хлебе

1.

мой дом был пуст… следы воспоминаний
немного вытесняли колорит
битловской юности и дембельских альбомов,
свежайших, как постиранный носок…
«свою страну ты должен чуять жопой!», —
так в армии учил нас старшина,
и был, конечно, прав: лишь через жопу
нас неизбежно нагонял прогресс…
нахохлившись, кудахтал телевизор,
в кустах тревожно спали алкаши,
служило всё советскому союзу,
в кино опять крутили бельмондо,
и девушки взамен пединститутов
ходили в клубы женского дзюдо…
свою страну ты должен чуять жопой,
в какой бы жопе ни была страна

2.

мучительно хотелось революций…
и утром, выбегая на балкон,
я ждал тяжёлой техники и флагов —
но каждый день всё было, как всегда…
пытаясь породить огонь протеста
я просвещал соседей маяковским —
они жалели, то, что я не пью…
вот так я сох в лыткаринских хрущобах,
и даже собирался динамит
купить, но, к счастью, мне хватило
лишь на буханку хлеба и кефир…
одна москва сулила приключений

3.

о, магия священных, чистых цифр!
и эти знаки — три, четыре, восемь…
по правде говоря, мне всё равно
конечно б, было, что идёт в москву
с каким конкретно номером маршрута,
но я творил легенду — и затем
оранжевым фломастером в салоне
тихонько написал «все люди — братья!»,
чем в вечности оставил мощный след,
суля народам мир и избавленье
от всех пороков и обмана сил,
которым не особенно присущи
людские добродетели, от мглы
хотел очистить дивный небосвод
до самых звёзд! (особенно, в капотне)
птиц научить по-новому летать,
рыб плавать, а лыткаринских котов
лежать на подоконниках так гордо,
как будто мир придуман был для них!…
так думал я… в окне бесилось лето…
автобус плыл по улицам москвы…

4.

те дни я не забуду никогда…
валерия!… мой воплощённый ангел
священных войн, великих баррикад,
волнующих сознание плакатов!…
я помню всё… бесстрашный белый дом…
и рок-н-ролл… и как мы пили водку…
плакаты… речи… пламенный призыв…
попытки рваться грудью к бэ-тэ-эру…
спасение правительства… закуска…
ещё два ящика… какой-то идиот,
который всё же рвался к бэ-тэ-эру…
ещё закуска… выстрелы и вопли…
с рождения контуженный шевчук…
гитара… снова спринт под бэ-тэ-эры…
(парнишка всё ж добился своего)
неправильный похмел, запой обратно —
и так три дня… великие три дня…

5.

романтика закончилась внезапно —
как только и буханка, и кефир
логично завершились… очень кушать
хотелось, но соратницам своим
не признавался и терпел лишенья,
в постелях их ночуя в холода…
бюджет россии обо мне не вспомнил

6.

уже потом я думал: для чего
у нас есть власть? жизнь по своим законам
живёт, и наш лыткаринский карьер
всё так же будет трупами заполнен,
и девы будут страстною толпой
любить красивых мальчиков с портретов,
среди которых, может, даже я
вниманье привлеку (на баррикадах
я, без сомнений, был весьма хорош)…
потом я понял… если настроенье
чудесное, и всё, что нужно, есть,
и девушка красивая, и хлеба
порядочно, и зрелищ чересчур —
одна лишь власть спешит тебе напомнить,
что ты ей должен, в сущности, всю жизнь!…
инстинкт мне подсказал: чтоб её свергнуть,
в неё внедриться надо, да и хлеб
найдётся для меня там без сомненья!…

7.

в те дни давали деньги иногда —
когда хотелось очень в депутаты,
платили средства… в эти времена
ещё не знали, сколько и кому
они должны… и если в мою руку
хоть что-то попадало иногда,
то мне везло и дальше… так я понял,
что этот скромный жизненный этап
величья станет первою ступенью…
и даже фраза «берегите хлеб!»
вдруг обрела какой-то новый смысл…
я так любил политиков и деньги!

8.

десятилетие прошло единым днём…
менялись женщины, стремглав росли доходы
и даже в некий университет
я поступил… в лыткарино квартира
без сожалений продана была —
взамен купил не в центре, не хоромы,
но, всё-таки в москве… и «бмв»,
конечно же, купил себе в придачу…
поездки, рестораны и цветы…
театры и посольские приёмы…
и хоть уж революций не хотел
мой разум — быть, как прежде, возмущённым
ему случалось… старые друзья
со мной, бывало, пили… и лишь ночью
я чувствовал касание шелков…
валерия … о, ты ли это, нимфа,
мой дивный сон, дороже всех хлебов…

9.

я помню, в шереметьево есть бар,
где, может быть, и вы блистали —
вот там-то и нашла меня тоска…
я ждал свой рейс в милан, мне оставалось
каких-нибудь четырнадцать минут,
как вдруг я вздрогнул… за окошком небо
казалось глубже мыслей и интриг,
связавших волю… я припомнил детство,
объедки из столовой и цветы…
потом припомнил армию и водку,
провальную попытку закурить…
потом припомнил даже баррикады…
и это небо снова надо мной
казалось неизменным… бросить всё!
скорее!… по приезду из милана!
так думал я… и так произошло —
не знаю, к сожалению иль к счастью

10.

как горек хлеб свободы! — думал я,
взирая на осеннюю столицу
и мрачно попивая «куантро»…
стреляли за японским рестораном
и развозили мёртвых… подойдя
к изрядно запылённой книжной полке,
я взял шекспира… боже, за ответ,
отдал бы все блага!… задвинул шторы…
закрылся в ванной… на четвёртый день
состриг усы… уволился с работы…
на телефон не отвечал и запер дверь…
на день десятый ангела увидел —
конечно, если это не был сон…

11.

перо своё я отложу в сторонку —
повествованью близится финал
вполне логичный… в день тридцать четвёртый
я стал таким, какой я есть сейчас
каким мне быть, наверное, до смерти…
стать чище и прозрачней — словно дождь,
искать небес, цветов и просветлений —
вот это путь достойный мудреца!