Стихи и песни

                Лиля Хайлис

Памяти Игоря Демичева

Поэты первыми пересекают ленту.
Ну, а в финале слёзы, речи да букеты,
Боль, проколовшая последние моменты,
И град земли, как будто ливень по паркету.

Куда бы нас ни затащили жизни смерчи,
Хотим любви, успехов, счастья и веселья,
И так стремимся к пресловутому бессмертью,
И так надеемся на чудо воскресенья.

Поёт не знающий ни гриппа, ни простуды,
Про дождь, и звезды, и павлина на рассвете.
И пальцы сильные аккорды бьют по струнам,
И он, «пронзительно живой», но на кассете.

Что ж вы потупились, товарищи маэстро,
Как будто ком застрял у каждого в гортани?
Даёт салют Надежды Маленький Оркестрик.
Скорбят в молчании склонённые гитары.

                07/27/2000


В традициях романса

Ах, милый друг, мы встретились опять,
На этот раз, похоже, слишком поздно.
Тут не реванш, не поиск и не поза:
Чему не быть, того не миновать.

Да, сознаюсь: душа моя в аду.
Весна – и та не возрождает рая.
Но лучше честно, больше не играя:
Я никогда уже к вам не приду.

Мне очень жаль: как видно, не дано
Ни вам ни мне отпраздновать победу.
Ведь что посеешь, даст свои побеги.
Всё будет в точности соблюдено.

Замечу вскользь, что в изобилье блюд
Теряют вкус изысканные вина.
Хоть постоянство тоже не завидно,
Я вас однако всё ещё люблю.

Ах, милый друг...

                4/03/03

Серёже

И снова всё не комильфо:
Не любят звёзды нас сегодня,
Бутылки выстроились в ряд,
А свечи льют горячий воск.
Усталость, грусть... И телефон
Притих отчаявшейся сводней...
Да горький сигаретный яд
Терзает лёгкие и мозг.

Пройдут и эти времена,
Раскинет карты по-другому
Случайный, контрабандный трюк
Фортуны, хитрой и рябой,
Уже без помощи вина,
Опять другой и незнакомый,
Ты подойдёшь ко мне, мой друг,
И мы обнимемся с тобой.
                3/2001
Папе

Не угрожали ни стихии, ни враги.
Искрило солнце в каждой грозди винограда.
По взмаху царственной руки
Спускали шлюпки моряки:
Парису грезилась прекрасная награда.

Зреет коварство в позе елейной
С каждым ударом женского сердца.
Не доверяйте чужеземцам.
Да не изменит вам ваша Елена.

В Синае воин - каждый плотник и феллах.
Властям опасны даже старцы и блудницы.
Их всех развесят на крестах,
Сотрут самих и память в прах,
Но Рим заставит иудеев покориться.

Трубы Мосады горько взревели.
Вот и захлопнулась в рай пропускная.
Не уходите в даль изгнанья.
Да не изменит вам Бог Исраэля.

На Елисейских смех, гулянье, мишура.
Забыт на Эльбе злополучный император.
Гостей же мучает хандра,
Хоть водкой лечатся с утра.
Зовут их дикие родимые пенаты.

Плавно по снегу мчатся борзые,
Бредят кликуши, казни удвоив.
Не пожелайте чьей-то воли.
Да не изменит вам ваша Россия.

Как часто кажется: один ничтожный миг
Направить мог пути Вселенной по-другому,
Где светом каждый бы проник,
Не создавая жутких книг,
И не пугали мир ни войны, ни погромы.

Только крепчает Воланда свита.
Как ни старались, зла не сожгли мы.
Боже, ты снова месишь глину,
Зная, что рядом ждёт змей-искуситель.
                6-15-2001



*  *  *

Я ничейная, как кошка,
Что сама да по себе.
Поцелуй меня, Серёжка,
Полюби, назло судьбе.

Ты настроишь мне гитару
Петь про адовы круги,
Виражи дороги дальней
И тепло твоей руки,

Да про то, какой красивый...
Гибнут плечи под рукой.
Но тихонько, в четверть силы, -
Как мечтала о другом.

Он по внешности – Овидий,
Хоть Де Саду побратим...
Ну, а ты пришёл, увидел
И, конечно, победил.

Наплевать на осторожность,
И на сплетни, и на страх.
Имя звучное “Серёжа”
Распишу во всех стихах.

Той девчонкой из таверны
На какой угодно срок
Стать смогу женою верной.
Глядь – и выдержим денёк.

А потом взорвусь на части
От избытка всяких чувств.
Даже, может быть, от счастья
Вдруг мурлыкать научусь.

8/20001







Ночные кошмары

Командиру танковой роты в Афганистане,
великолепному исполнителю песен Владимира Высоцкого
 
Ах, сколько снегу намело над перевалом,
Как будто слышится усталый храп коней...

Скрип далёких саней...
Колокольчик запел...
То ли чудится мне,
То ли снится тебе..

То ли свистнула плеть
На сыпучем краю...
Всё равно ведь гореть
Не в аду, так в раю!

Перебор, перебив –
И с хрипотцой надрыв,
Всем знакомый мотив
Про коварный обрыв.

"Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее...”

Откуда сани! Что за бред! Ведь это танки!
Такие яркие мишени на снегу!

Нет, не снег, а песок
Под последний бросок.
То не явь да не сон, -
Может, дуло в висок.

Или свистнула плеть
На сыпучем краю...
Всё равно ведь гореть
Не в аду, так в раю!

Слишком пьян, значит, лжив,
Но не мёртв, и не жив.
Как пожар потушить
Бесшабашной души!

"Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее...”




А вечерами сочиняешь похоронки
На тех, которые не вышли из огня...

Под прикрытьем личин
Мирно спят палачи,
Ну а ты всё кричишь
В воспалённой ночи.

То ли свистнула плеть
На сыпучем краю...
Всё равно ведь гореть
Не в аду, так в раю!

А в афганской глуши
Снова ворон кружит.
Хоть ему расскажи:
- Ах, как хочется жить!

“Но что-то кони мне попались привередливые…”

                10/31/01

              *  *  *

Лихая девочка курносая
С глазами дикими раскосыми,
Да не травись ты папиросами,
Дай лучше ручку посмотрю.

А предстоит тебе, медовая,
Судьба кривая, ох! - недобрая,
Дороги в рытвинах-колдобинах,
Всё по зиме да ноябрю.

И не поверишь ты, хорошая,
Что будешь предана и брошена.
Что одолеют шутки пошлые,
Что правды лучше не искать.

А назовут тебя, кудрявую,
Не королевой, а шалавою,
И станет желчью и отравою
Всё, что сорвётся с языка.

Наедине с безумной ночью ты
Так изведёшься одиночеством,
Что пропадут мечты о почестях,
А был бы рядом кто живой.

Лицо покроется морщинами.
Душа – махровой матерщиною
А жизнь – тоскою да рутиною:
Ну хоть в запой, хоть волком вой.

Но ты не плачь, моя красавица.
Ведь счастьем – кто из нас бросается!
Гадалка корчится от зависти.
Куда тут правду угадать.

Гляди-ка: разностями радуги,
Как пряник, радуется пагода.
Ну что ж, что листья тихо падают?
Ещё не скоро холода.

8/31/2002
            *  *  *

На весь огромный мир нас было двое только.
Костёр, палатка, горы, озеро и лес, -
А к декорации - гитара и двустволка.
И ливень звёзд, надеждой хлынувший с небес.

Адам и Ева, мне казалось, непорочны
Ещё мы были, не отведав злобных чар.
Подумать страшно, что такой же чудной ночью,
Когда-то Каин был в желании зачат.

Игра Фортуны? Вздор? Нелепость? Неувязка?
Но пали стены непокорных наших лбов.
Сгорая, корчилось последнее фиаско.
Рождалась новая, последняя любовь.

                10/04/02


Ночью, по дороге домой


Клубится чёрный туман.
Авто ползут друг за другом,
Светя ведомым во тьме
Глазками красных огней.
Щека под глянцем румян,
Карета, лошади цугом
Опять мерещатся мне
В замёрзшем правом окне.

Клубится чёрный туман,
В нём где-то прячутся феи.
Наводит каверзный тролль
Опасность, дрёму и сон.
Друзья давно по домам,
А я ещё на фривэе.
И сотовый тут не тронь,
И скоростью не фасонь.

Клубится чёрный туман.
Как бесконечна дорога!
Ещё один перегон
Твой образ в мысли впитал.
А дома Грин и Дюма,
И свечи с запахом грога
Подсунут дымной рукой
Твоё плечо, капитан.

Клубится чёрный туман.
Но не дождётся победы
Злой тролль, колдуя в саду
Беду за каждым кустом.
Дурных пророчеств тома.
Однако всё же приеду
И по ступенькам взойду
Я в свой одинокий дом.

        11/20/02

 Любимому

Твой голос – яд,
Который хочется пить до дна,
Ещё разят
Советы: лучше, мол, чем одна.

Твоя рука –
Мостов сожжённых угарный дым.
Мораль легка:
Ведь мы не ведаем, что творим.

Твои глаза –
Две бездны адовой черноты,
Но полный зал,
Аплодисменты, восторг, цветы.

Твоя любовь –
Моё проклятье, мой сладкий крест,
Мой ложный Бог,
Молитвы ныне чужих невест.

Освободи!
Тут плеть бессильна и чёрств калач.
Так прочь с пути!
Да, мой спаситель, но мой палач.

Теперь затих,
Волнений новых ища стихий.
Нам на двоих
Создатель плача простит грехи.

                9/23/03
          *  *  *

Нас гонит из века в век
Божественных сил поток.
Сквозь чащи границ и вех
Мы молимся на Восток.
Законы взамен твердынь,
Тора да предков имя...
Две тысячи лет твердим:
"Через год в Иерусалиме".

Не плакать и не пищать.
Лишь вера и пыль дорог.
Нас строго, нас без пощад
Карает всесильный Бог.
Актеры чужих эстрад,
Жертвы чужих цунами,
Пасынки разных стран
С библейскими именами.

Средь елей или берез,
У речки или залива
Опять поднимаем тост:
"Через год в Иерусалиме".
Но после – не день, не два, -
Всю жизнь не устанут сниться
Варшава, Берлин, Москва, -
Распявшие нас столицы.

И хоть трёхэтажным крой,
Мы снова сорвёмся прочь.
А избранность через кровь
От матери примет дочь.
Как сладко на сердце тают
Бабушкины слова:
 "Ыбер а юр, ман таерэ,
Ын Ерушалайм".
Ла'шана хааба
Б Ирушалайм.

                5/2000
      * * *
Любопытной Варваре
Длинный нос оторвали
И с улыбкой коварной
Намекнули на нары,
А пока что есть прыти,
Пусть уносит копыта,
А не то будет битой
И ни-ни любопытной.

На базаре Варвару
Ни за грош продавали,
А лихие гусары
Растерзали гитару
И с улыбочкой дикой,
Чтоб до нервного тика:
Будешь знать, как пиликать,
И вообще не чирикай.

Беспощадно Варвару
Потребили на пару
И в занюханном баре
Прокатили на шару,
И дурили со смехом,
И чинили помехи,
Тыча мордой в огрехи
И валя на орехи.

В общем, бедной Варваре
Наяву, не в кошмаре,
Все бока обломали,
Душу вдрызг измотали,
Задурманили пивом
И напели фальшиво:
- Не родись мол красивой,
А родись, блин! - счастливой.

                6/2000


* * *
        E.П.

Отраден мне романса штиль высокий
И ненавистна пошлости печать.
Я не желаю ввязываться в склоки,
Но не умею тихо промолчать.

Возможно, что немногого я стою,
Но не дано и скучно быть иной.
Я не согласна Вашей слыть сестрою,
Хоть вряд ли выйдет Вашей стать женой.

Совсем не прочен мой воздушный замок,
А на земле не победить и тлю.
Замучили рубцы от всяких лямок,
Но не под силу затянуть петлю.

И пишет жизнь безжалостные строки,
Опровергая праведность цитат,
Что гибнет зло, что скверно быть жестоким,
Что правят миром честь и доброта.

Я сплю и ем, курю за чашкой кофе
И почему? – Сам черт на разберет –
Прочь отгоняя мысли о Голгофе,
Я каждый день всхожу на эшафот.

Не выразить, приличий не нарушив -
Неблагодарен плагиата труд -
Я не люблю, когда мне лезут в душу,
Но ох, как часто, мне в неё плюют.

                12/1997


Последнее фиаско
                Е.П.

Моё последнее фиаско,
Ваш профиль, римский и надменный,
С полупрезрительным оскалом
Куда-то в сторону глядит.
Ах, не рассказывайте сказки
О том, что сложно всё и скверно:
Я так давно от них устала,
Здесь больше нечему вредить.

Моё последнее фиаско
Со взглядом дерзким и ленивым,
Увы, разодранных иллюзий
Уже развеян слабый сон.
А наяву померкли краски,
Суть оказалась чем-то мнимым,
Когда в забытом ритме блюза
Заныл за стенкой саксофон.

Моё последнее фиаско,
Дитя с улыбкой Чайлд Гарольда,
Речами падшего пророка
И странной страстью к сентябрю.
Хоть в эпилоге сбросьте маску,
С надуманной проститесь ролью...
За то, что стали мне уроком,
Я даже Вас благодарю.

Моё последнее фиаско,
Последний приступ сладкий боли,
Последняя попытка взлёта
Мечты с обрубленным крылом.
Сбылось, чего ждала с опаской,
И вот прощаюсь я с тобою
В преддверье новых поворотов,
С надеждой новой на подъем.

                11/1997


Ерунда

Ну, а бессонница, привязчивая очень,
Глубокой ночью
Уйти не хочет.
Мы неразборчиво бессвязности бормочем
И, между прочим,
Все ерунда.

И одеяло с нами мечется в постели.
Мы не сумели
Достигнуть цели,
Той, что поэты безответственно воспели,
На самом деле –
Все ерунда.

А между нами вереницы лет унылых,
Мужей постылых,
И жен немилых.
Как злобно куксятся ряды пустых бутылок!
Молчим, любимый:
Все ерунда.

И мы не знаем, что же будет с нами после.
Себя не спросим,
Лишь жребий бросим,
А на душе, как во дворе, сплошная осень,
И это вовсе
Все ерунда.
                6/1996



* * *

Забавные истории –
Источники сюжетов.
Гостиница Астория –
Не место для поэтов.
Но так размерен шаг судьбы,
Но истекает срок,
Но тут не встанешь на дыбы –
И щёлкает курок.

И дерзкие, и пьяные,
Роняют пистолеты
И в снег, шатаясь, падают
Российские поэты.
Последней вспышкой творчества –
Расплывшаяся цель.
Когда же с миром кончится
Неравная дуэль?

Тут век двадцатый ни при чем,
Ведь рвётся там, где тонко.
Шагают в ряд, к плечу плечо
Дантесовы потомки.
Мы их мгновенно узнаём
По лицам, по глазам,
Но всё же на огонь идем –
Навстречу небесам.

Надежней пули наповал
Разить умеет слово.
Кто только нас не убивал,
От нервного до злого.
Нам жизнь за все предъявит счет,
За святость и грехи.
Зато взамен – чего ж ещё?
Аккорды да стихи.

                3/1998
Поток Овна

По Кабалистической астрологии всеми явлениями и
событиями управляют  потоки различных созвездий:
поток Близнецов, поток Девы... А есть ещё такое созвездие – Овен...

Как ни бросишь,
К полу маслом
Повернётся бутерброд,
А чего боишься страстно,
То как раз произойдет.
Что сего причиной действа:
Шутка, блеф, судьба, вина?
А вот так: влияет с детства
На людей Поток Овна.

То обжорство, то диеты,
То ли нечет, то ли чёт,
То наветы, то заветы,
То ли ангел, то ли чёрт,
То сомнительные строки,
То срывается струна –
Все астральные потоки
Перекрыл Поток Овна.

То ли мелко, то ли вздорно,
То волчица, то овца,
То ли красным, то ли чёрным
Перепачканы сердца...
То сияние богатства,
То гримасы нищеты,
То возникнут, то погаснут
В ловких пальцах суеты,
То ракеты, то бутылки,
То пустыня, то стена...
Третьяковки да бутырки
Затопил Поток Овна.

Изнутри или снаружи?
Сладкий пряник или плеть?
Может, тут проснуться нужно,
Может, проще помереть.
Пусть захлёбываясь зельем,
Чашу всё же пей до дна,
Чтоб сполна познать веселье,
Что сулит Поток Овна.

Я ещё пытаюсь рваться,
Я надежды берегу:
Отдохнуть денёчков двадцать
На лазурном берегу.
На Восток или на Запад
Ты неси меня, волна...
Но до слёз знакомый запах
Вновь и вновь: Поток Овна.

А душа, бедняга, ноет
В тела бренного сетях,
То как зверь она завоет,
То заплачет, как дитя.
И уже я утверждаю,
Новой гордостью полна:
- Не нужна струя чужая
Там, где свой Поток Овна!

                1998


Маме

От криков стаи вдалеке
Сидела чайка на буйке
Или взмывала налегке,
Презрев пороки.
Она смотрела с высоты
На шумный берег суеты,
С печальной мудростью, как ты,
И одинока.

А жизнь упорно ворожит
То мёртвых петель виражи,
То лжи цветные миражи,
То расстоянья.
Мы, жертвы или палачи,
Дни по инерции влачим,
Не видя смысла и причин
Существованья.

Как часто тянет счёт закрыть
И тихо выйти из игры,
А все дороги – вкось и вкривь,
Да к покаянью,
И так силён зимы оплот!
Но, может быть, растопит лёд
Той чайки взбалмошный полёт
Над океаном.

                2000

Солдатская прощальная

В путь мы уходим в такт
С песнями на заре.
Я буду помнить вас,
Ну а теперь – гуд бай.
Благословляет так
Ласковая свирель
И провожает нас
Свежий зелёный май.

  Ах! Это будет нелёгкий бой.
Ох! Мы вернёмся не скоро.
Ух! Посмеёмся над злой судьбой.
Эх! Ваши ручки синьора!

Много чего видал
Я на своём веку.
Путь наш предельно прост:
Схватка и сразу рай.
Так порешил февраль.
Только – мерси боку! –
В жизнь мою насмерть врос
Свежий зелёный май.

  Ах! Это будет нелёгкий бой.
Ох! Мы вернёмся не скоро.
Ух! Посмеёмся над злой судьбой.
Эх! Ваши щёчки синьора!

Верю, ещё вернусь.
Тихий в окошко стук –
И переполню ночь
Нежностью через край.
Верю, ещё коснусь
Ваших прохладных рук.
Гонит несчастья прочь
Свежий зелёный май.

  Ах! Это будет нелёгкий бой.
Ох! Мы вернёмся не скоро.
Ух! Посмеёмся над злой судьбой.
Эх! Ваши губки синьора!

                1990


Названия Любви

А наши души грыз Дракон,
Вбивая в совесть: взятки гладки.
Нам оправдание в упрёк
И нет бы в глаз, так только в бровь...
А в мире весело, легко,
Без сожаленья, без оглядки
И не загадывая впрок
Жила Наивная Любовь.

Во мрак тенистости садов,
В незапираемость подъездов,
В незащищённость тишины
От чьих-то въедливых миров,
С кокетством ратуя за то,
Чтоб тихо вовремя исчезнуть,
Нас без тепла, нас без вины
Вела Бесстыдная Любовь.

Как безразличие сошлось,
Сплелось с отчаяньем на грани!
Как неподвижною рекой
Течёт таинственная боль.
Взмолившись: «Господи, за что!» -
Вдруг сознаёшь: тебе награду
Своей прохладною рукой
Дарила Мудрая Любовь.

Цинично-подлые слова
Произносили мы, не дрогнув,
Когда, за здорово живёшь,
В момент хватали шанс любой.
Но не дочитана глава,
И вся не пройдена дорога,
И где-то, говорят, живёт
Такая Верная Любовь.

                1990

Дальняя дорога

Не за славу, не за плату,
Не за смелые глаза.
Отмерять, так семикратно.
Отрезать, так отрезать.
Но душой вконец продрогнув,
Старых ран не береди.
Вспомни дальнюю дорогу,
Серый шарфик на груди.

От тоски невыносимой
Не кричи и не зови.
Нам не выдержать бессильной,
Глупой клятвы на крови.
Три минутки у порога,
Миг на взлётной полосе.
Вьётся дальняя дорога,
Мнётся ленточка в косе.

В даль от юности упругой
В дым сожжённые мосты.
Мы поплачем и друг другу
Прегрешения простим.
Где не вымолить у Бога,
Там не выйдет ворожба.
Твоя дальняя дорога –
Моя горькая судьба.

                1992

Маэстро
Посв. Леониду Духовному

В переливах теченья
Свет уходит во тьму,
Пляшут смутные тени,
Чей-то смех. Не пойму
Фантастичной фиесты
Переменчивость фаз.
Седовласый маэстро
Дирижирует вальс.

Тень прохладного сада,
Блеск кокетливых глаз,
Удалые гусары,
Мадемуазель, не про вас.
Духового оркестра
Торжество не для вас.
Седовласый маэстро
Дирижирует вальс.

В облаках силуэты
Смутных будущих фраз
Тех стихов и сонетов,
Что напишут о нас.
Что там ждёт? Неизвестно.
А пока, ещё раз,
Я прошу Вас, маэстро
Повторить этот вальс.
                1992

 
Голоса из Преисподней

- О чём задумался, товарищ Вельзевул?
На всех кругах стоит хорошая погода.
Там лазер молнией блеснул,
Там серный ливень полоснул,
Землетрясений слышен гул,
Везде ряды стволов и дул.

- Не всё так здорово, дружище Люцифер.
Со всех сторон звонки, упрёки, недовольство.
Ещё сомненья высших сфер,
Что Брут – подлец и лицемер,
А Робеспьер – дурак и зверь,
А Ницше – скрытый изувер.

Не тот уж нынче разворот и колорит.
Хирею явно, плюс ещё казнят болезни.
Вдруг заломил радикулит,
Извёл желудочный колит,
Проблема пола... не стоит,
Как только вспомню о Лилит.

- А что за дым из двадцать первого котла?
Никак тот лысый всё шумит про революции.
Опять «железная метла»,
Опять призывы, чтоб «дотла»,
А сам не вождь, а просто тля,
Интеллигентская сопля.

- Ты что орёшь, как Генеральный Прокурор?
Уж не ему-то бормотать о милосердьи.
Завзятый взяточник и вор,
К тому же дьявольски хитёр,
И врёт по-прежнему в упор
О воздержаньи с давних пор.

- Чего там хнычет о наркотиках душа?
Да как-то стало в этом мире одиноко.
Там клеят девок кореша,
Почти созрела анаша,
А тут и запах гашиша,
Но кайф не словишь, ни шиша.

- В девятом круге вечно вопли и резня.
И тонны жалоб шлют наверх Адольф и Иосиф.
То слишком много им огня,
То Биллу требуют ремня,
То с Мао дружба, то грызня,
То «не смола, а размазня».

- На вызов Рая «Xу из ху?», «А ху ар ю?», -
Ответим твёрдо им, и тоже по-английски.
Ведь все же знают, что в Раю
Весёлых песен не поют,
На секс презрительно плюют
И ничего уже не ждут,
Как тут.

В ответ слабенький голосок из Рая

А в Раю, как в Раю:
Тишина да уют
И стоит круглый год бабье лето.
Здесь для всех есть приют,
Здесь по морде не бьют.
Ну и манны хватает при этом.

                1999

Моя Душа
            Е.П.

Мой сон прядёт виолончель
Из фиолетовых лучей,
Чтобы соткать потом одно
Воспоминаний полотно.
Моя душа
Летела в вальсе, чуть дрожа,
Мир, многоцветный, как драже,
Пугал на каждом вираже.

В краю пророчеств и потех
Всегда рыданье через смех.
И на авось решает мгла
Проблему пятого угла.
Моя душа
Жила, во мраке трепеща,
Лишь предвещали соловьи
Триумф надежды и любви.

А выбор был для всех один:
Ходьба по струнке до седин,
Кошмар позорного столба
И обязательно пальба.
Моя душа
Рвалась в ознобе мятежа.
Отравой брезжил ей рассвет
Сквозь горький запах сигарет.

В угаре позы и бравад
Бывала часто не права,
Но без гарантий и венца
Любить умела до конца.
Моя душа
Стремится вверх, за шагом шаг.
Но всё же выпить не спеши
За упокой моей души.
Моя душа,
Тебе объявлен только шах,
И вновь из пепла и руин
Взойдут мелодии твои.

                1999


После фильма о Лермонтове
               
«Куда же вы торопитесь, поручик?»
А.Городницкий

Последний выстрел – и погаснувший экран
Заглох. Казалось, он не выдержал удара.
Давно закончена безумная игра,
Разбита вдребезги любимая гитара.
А где бретёры, остряки? Где юнкера?
Где звон фужеров под беспечные объятья,
Цыганов пляски на пирушках до утра
И утончённые кокетки в бальных платьях?

Всего лишь в кличку превратился титул «князь»,
Исчезли шпоры и гусарские тужурки,
Не в моде кружева причудливая вязь,
Забыто лёгкое шуршание мазурки,
И канул в прошлое безропотный лакей,
В ферзи прорвались, где плебей, где шизофреник,
А на богатом и могучем языке
Поют и пишут беспородные евреи.

Ах, господа, вы только тени на снегу,
Да вы, признаться, мне изрядно надоели,
Ведь я всю жизнь свою, - иначе не могу, -
Живу, как будто бы стреляюсь на дуэли.
Уже я знаю, с власть имущим не шали,
Покуда дороги друзья и эполеты.
Вам виновато улыбалась Натали...
Ах, нет, простите, это о другом поэте.

Потом по свету разбегутся поезда,
Года со шпалами укладывая в дали...
Ну, а пока ещё никто не опоздал,
Не эмигрировал, и в ссылку не угнали.
Без счёту в будущем смертельных выкрутас, -
Дорога тащит вверх. Всё уже и всё круче.
И я спрошу у вас опять, в который раз:
- Итак, куда же вы торопитесь, поручик?

                1999



Размышления о любимом романе

А в свете без изменений,
Как в старой знакомой книге:
Всё сплетни, балы, измены,
Карьера, кутёж, интриги.
Ах, белое так к лицу ей.
В кисейном дымке наряда
Она поёт, и танцует,
И выглядит, как наяда.

Гордыня диктует страсти,
Шестёркой валя валета.
Застыли и честь, и счастье
На кончике пистолета.
И вот тишина деревни,
Туман в зеркалах гадальных,
Прохладная ласка гребня
И холод унылой спальни.

Замучит внизу шарманку
Всё тот же старик извечный
В тягучий, как крик шаманки,
Тревожный декабрьский вечер.
Соседи играют свадьбу,
Вонзая веселье в рану...
Мне лучше тех строк не знать бы,
Но властен творец романа.

Он знает, как каждый автор:
Основа всего – страданье.
На этом прискорбном факте
Построено мирозданье.
Так, где твой жених вчерашний?
В Париже, Нью-Йорке, Праге?
И снова влечёт Наташу
Красивый подлец, Курагин.

                1999