Вновь на Сретенке я...

Вновь на Сретенке я. Здесь родился, и вырос, и жил я.
И отсюда ушёл, хоть ругалась и плакала мать.
Я был молод, здоров. Любопытство, как в заднице шило.
Мир хотел поглядеть. Заодно и себя показать.

Бросил мединститут. Отслужил, поскрипел кобурою.
Куча разных профессий – чему не обучит нужда!
Приходилось работать в такой глухомани порою,
Что и бывшие зеки не все вербовались туда.

В тех краях иногда жил одною тушенкой, без хлеба;
И казённый инстрУмент на чай и махорку менял.
Там не то что Макар со своими телятами не был,
Там, похоже, и чукча оленей своих не гонял.

С АнадЫря до Кушки, от Риги до Владивостока
Помотало меня по великой, по бывшей стране.
Хоть порою судьба обходилась со мною жестоко,
Труд мой нужен был людям. А люди нужны были мне.

Все шестнадцать республик – где месяц, где два, где годами –
Жил. Под сорок осел. Дом, семейство, завод – мой гарант.
Повороты в судьбе не всегда выбираем мы сами:
Перестройка пришла – собирай чемодан, «оккупант»!

Я вернулся домой. Но домой ли вернулся? Не знаю…
Та Москва и не та. И квартира в районе другом.
Мы по Сретенке с сыном (с меня уже ростом!) шагаем;
Покажу, где я жил, где мой старый, мой бывший, МОЙ дом.

Вышли мы из метро – и немного опешил сначала.
Ряд красивых домов, как солдаты на смотре в строю.
Здравствуй, старая Сретенка! Помнишь меня? Не узнала?
Вот и я тебя тоже, однако…  с трудом узнаю.

Где киношка (не помню теперь уже точно названье,
Но похоже, «Уран») - мы из школы сбегали туда?
В старших классах  девчатам мы там назначали свиданья,
Целоваться учились на задних дешевых рядах…

Вот бульвары проходим. А вот и Лубянка Большая.
Вот и Малая  (многим внесла измененья в судьбе!).
Там, где были когда-то домишки, халупы, сараи,
Нынче строгий, суровый стоит серый куб КГБ.

Угловой магазин – тут был рыбный с бассейном когда-то,
И на рыб посмотреть я ходил, любопытством влеком,
А на заднем дворе, где знакомые жили ребята,
Пахло крепко и вкусно селёдкой, икрой, балыком.

Там, где школа была – там теперь куча офисов разных,
Старый польский костёл, а напротив – "застенки ЧК",
И Мархлевка моя изменилась теперь безобразно:
В дорогих лимузинах, как палец в перстнях у «братка».

На ладонях своих ты меня с малолетства качала,
Переулки твои – словно линии нашей судьбы.
Ну же, Сретенка! Вспомни! Мы ж вместе прожИли немало!
Нет, не помнит меня. И напрасны любые мольбы.

Старый двор на Мархлевке. Лист крУжится, падая с ветки.
Дом – и мой и не мой. Домофон пограничной межой.
Ты прощай и прости, что тебя вспоминал я так редко.
Ты чужой мне теперь. Да и я здесь давно уж чужой.

02.08.03