Поэтический манифест о вреде продолжительного личного общения по

В прошлых своих манифестах я попытался убедительно доказать, сколь пагубное, или же наоборот, благотворное влияние оказывают события, происходящие на поэтическом сайте на людей, от поэзии может быть даже совсем далеких, стихами и стихосложением не увлекающихся. Насколько же велико влияние сайта на реальную *оффлайновую жизнь гг. поэтов, критиков, редакторов и их т.н. «неизвестных читателей», принимающих, как известно, активное участие в разнообразной сетевой поэтической жизни!
Понятно, что общение поэтов обязательно рано или поздно выходит за рамки поэтического сайта. Завязываются знакомства, как приятные, так и не очень, возникают союзы – дружеские, любовные или даже, скажем, поэтические. Только, к сожалению, союзы эти оказываются подчас совсем непрочными, не выдерживающими проверку временем и длительным близким человеческим общением.
О бесславном конце такого союза четырех поэтических сердец придется мне рассказать вам сегодня, не с предосудительной целью очернительства или там, скажем, злорадства, а исключительно с целью доказать основной тезис этого манифеста – и предупредить вас о тех опасностях, которые таит в себе длительное личное общение сетевых поэтов.

Семью старшего лейтенанта от артиллерии Зарецкого Александра Иннокентьевича можно смело отнести к так называемым "аксакалам" поэтического сайта. Уже почти пять лет прошло с того в высшей степени памятного дня, когда умирающая от скуки в виду отсутствия в военном городке всяческих культурных мероприятий жена лейтенанта, Зарецкая Любовь Семеновна, худая крашеная блондинка 36 лет, открыла для себя напряженные радости процесса сетевого стихослагательства, обмена рецензиями и прочими знаками поэтического внимания, вплоть до номинаций. Поэтический сайт в те далекие от нас времена насчитывал еще менее 1000 поэтов, что давало Любови Семеновне прекрасную возможность чувствовать себя причисленной к горстке избранных, допущенных на поэтический российский парнас. К чести Любови Семеновны нужно сказать, что она и мужа своего, Александра Иннокентьевича, к сетевой поэтической жизни всемерно приобщала, сначала через раздел т.н. «низких жанров», а потом и через гражданскую, городскую и пейзажную,- и так вплоть до любовной лирики. Так что рецензию там написать или список победивших на конкурсе просмотреть - это мог Александр Иннокентьевич совершенно самостоятельно, без всяческой посторонней помощи.
А вот семья Рыжовых, Елизавета и Павел, оба инженеры, появилась на сайте сравнительно недавно, всего что-то около года назад. Вернее, появилась только Елизавета Рыжова, опубликовавшая под псевдонимом «Рыжая» с десяток стихотворений, написанных в ту пору, когда Павел Ильич Рыжов еще не появился на ее горизонте, и поэтому проникнутых неподдельной тоской и одиночеством (покинувшая институт Елизавета совсем уже было смирилась с безрадостным жребием «старой девы»).
Стихи эти были покровительственно отмечены Любовью Семеновной, к тому времени - маститой сетевой поэтессой, замечательное стихотворение которой под названием «Запомните меня такой» уже победило к тому времени на ежемесячном поэтическом конкурсе, а другое, под названием «В твоих глазах клубится добрый свет», было рекомендовано отборочной комиссией к прочтению.
Нужно ли удивляться, что между Елизаветой и Любовью Семеновной установилась прочная привязанность и даже, можно сказать, крепкая сетевая дружба. Подруги писали дружка-дружке откровенно восторженные рецензии, дружно хвалили одних авторов, и также дружно ругали других, совместно отражали атаки незадачливых критиков. В общем, полная ляпота, блаалепие и сплетение во языцех, как сказал в свое время сайтовый летописец.
Но вот с полгода назад случилось событие, чуть было не расстроившее окончательно это, казавшееся отнюдь нехрупким, единомыслие. Дело в том, что проживающие в Смоленске Рыжовы имели небольшую ухоженную и уютную дачу в Смоленской области. А тут их соседи по даче слева, Курицыны, по каким-то неизвестным нам соображениям решили свой дачный участок продать. И вот пишет Елизавета Рыжова своей подруге в военный городок, что как бы это было прекрасно, если бы смогли их семьи жить рядом, хотя бы во время отпуска, и как дешево стоят дачи, и всякие разные другие преимущества отдыха на смоленщине описывает. Красота кругом де неописуемая. И участок огромадный. И дом добротный. И даже о том написала, что возраст способствует пересмотру взглядов на загородную недвижимость. А так же природа, река-рыбалка, воздух и т.д. Короче, уговорила. Зарецкие, они на подъем легкие. Да и военная служба способствует перемене мест. Собрались, поехали.
Зарецким места те жутко понравились. Люди вокруг, соседи то есть, замечательные, доброжелательные, все им рассказали, показали. "Приязжайтя, мол, живитя, поможем, за хозяйством вашим присмотрим." И вот через месяц внесли Зарецкие залог.
Стали обе семьи на дачки наезжать. Чаще все вместе. Реже - порознь. А в середине лета взяли синхронно отпуска и обосновались там на месячишко. Идиллия, скажу я вам!Совместные ужины под яблонями. Банька, опять же. Неудобство оттого, что баня на одном участке а колодец на другом, решили просто. Прорубили калиточку в оградке, что разделяла участки. Ходят друг к другу, как к себе. Женщины на пару в огороде - две задние части из борозд торчат. Проснулась в них страсть к садоводству, хотя что одна, что другая до сих пор думали, что помидоры собирают в лесу попутно с грибами. Мужики – рыбачат по системе «на две уклейки - бутылка водки». В общем и целом – красота!
Первая тучка на горизонте безоблачного отдыха нарисовалась где-то через неделю. Надо сказать, что была у обеих семей какая-никакая скотинка. У Рыжовых - пес, а у Заречных - кот. И тот и другой, откровенно говоря, животные паскудные. Кот - тупое, ленивое и хитрое созданье - за три года жизни ни разу не покидал пределов квартиры. Пес, беспородный и хамоватый, воспитан был архипаршиво и полагал, что все, что находится в пределах досягаемости его зубов, принадлежит ему, псу, по праву. То есть, проще говоря, воровитый был пес. И можно сказать, что начало всему положил именно он. Именно он вырыл клубни каких-то особо ценных свеженатыканных Елизаветой Рыжовой вдоль палисадника цветов. Клубни то ли сожрал, то ли спрятал, оставив после своих трудов глубокие и безобразные ямы.
Практически одновременно с этим ошалевший от воздуха свободы кот уронил мачту телевизионной антенны, которую Александр Иннокентьевич возводил почти два дня. Захотел, видимо, осмотреть окрестности с самой высокой точки. А может антенну просто ветром уронило, а безрукий старший лейтенант в свое оправдание нашел стрелочника в виде кота. Как бы там ни было, но два эти безусловно неприятные, но сами по себе не катастрофические события не смогли, конечно, разрушить крепкую поэтическую дружбу. Хотя дальше подобные весьма неприятные происшествия стали накладывать друг на друга с удивительной скоростью, так, что мне на ум в связи с этим сам собой приходит пресловутый "снежный ком"
Рыжов, то ли по глупости, то ли из зловредности, вырубил с межи между участками неплодоносившую облепиху, которая, по его словам, загораживала солнце его же клубнике. Дерево оказалось единственным облепихом-папой на семь верст округи, и шесть облепих-мам, росших у Заречных, враз овдовели. Когда же Рыжов клялся в своем незнании о двуполости этих растений, ему вроде бы и верили, но как-то неискренне.
Потом вдруг у Елизаветы, вернувшейся из магазина и «на секунду» оставившей сумку с продуктами на крыльце, кто-то упер из этой сумки две упаковки сарделек и кусок колбасы. Преступление осталось нераскрытым ввиду отсутствия очевидцев. Паскудный же пес во время очередного хамского налета на соседний участок с целью, прощу прощения у дам, справить большую нужду в укропе, получил по заду лопатой. Здесь необходимо добавить, что на своем участке пес не только не гадил, а даже ходить старался исключительно по дорожкам. Однако, после лопатного допинга стал слаб животом и облегчался где ни попадя.
Сразу после этого кот, то ли случайно, то ли не очень провалился в выгребную сортирную яму. Он орал и пытался плавать в дерьме до тех пор, пока его не вытащили оттуда рыболовным подсачком и не вымыли из шланга. После этого кошачьи мозги окончательно съехали набекрень, кот стал форменным неврастенником, дергался, пугался своего хвоста и гнусным голосом орал при виде соседей.
Елизавета Рыжова, помыв как-то старые тяжеленные половики, развесила их сушить на веревку, протянутую через оба участка. Дальний конец веревки, тот, что на соседнем участке, как на грех был привязан к ветке яблони, которая так и ломилась от созревающих плодов. А тут еще и половики. Она (яблоня), натурально, тут же и треснула, практически до земли. После чего свежеотмытые половики Рыжовой каким-то чудом оказались в ржавой бочке с жидким компостом. Вероятно, ветром занесло.
После этого Рыжова попросила у соседки каких-нибудь тряпок для хозяйственных нужд. Та без сожаления отдала кучу своих старых платьев тридцатилетней давности. А на следующий день на огороде Рыжовых красовалось чучело, вызывающее у всех его наблюдавших жгучие и непреодолимые ассоциации. Наряжено оно (чучело) было в любимое в молодости Зарецкой Любовью Семеновной платье. Пучок светлой пакли на голове чучела полностью повторял ее (Зарецкой) нынешнюю прическу, усугубляя и без того стойкие ассоциации. В одной «руке» чучело держало скалку, в другой - ведро без дна, а на груди чучела висела хорошо читаемая распечатка известного стиха Любови Семеновны «Запомните меня такой», победившего, как уже было сказано, во время оно на поэтическом сетевом конкурсе.
Нужно ли писать, что и далее отношения между поэтессами и их супругами все более ухудшались? Хотя внешне все оставалось пристойно. Друзья привычно улыбались и раскланивались друг другу. Но давно забыты были совместные обеды, бани, купания и прогулки. Пса, наконец-то, посадили на цепь, но ситуации это никоим образом к лучшему не изменило. Пес, не знавший в жизни даже ошейника, дико выл по ночам, мешая спать всем, кроме своих хозяев, инженеров Рыжовых.
Лейтенант же Заречный теперь поэтому брился регулярно, по нескольку раз в день, включая свою электробритву, по звуку напоминавшую отбойный молоток фирмы «Блэк энд Декер», как раз тогда, когда госпожа Рыжова садилась смотреть свой любимый телесериал. Брился Александр Иннокентьевич часто и подолгу, в зависимости от количества серий, транслируемых всероссийским телеканалом "Останкино" в этот день в эфир согласно программе. Таким образом, вместо мелодраматических перипетий семейства Гонзалес Рыжова видела на экране множество волнистых линий, а когда закрывала глаза – то, почему-то, утопленного в колодце, раздувшегося и посиневшего, старшего лейтенанта Заречного.
На колодец повесили замок, объясняя это, разумеется, не заботой о лейтенанте, а заботой о безумном коте. И единственный ключ, якобы боясь потерять, Рыжов носил в трусах даже на рыбалку. Заречные стали ходить за водой за четыре дома. Женщины забросили садоводство, чтобы не мелькать кверху задницами на виду у соседей. Обе дружные семьи ходили немытые. Потому что у одних был колодец, а у других - баня. Калитку между участками забили с двух сторон. За ненадобностью.
Потом зарядили дожди. Уезжали семьи с дач, естественно, порознь. К следующей весне дача Заречных была продана...

Вот такая грустная, но поучительная дачная история. Животные тут, конечно, ни при чем. Не хотелось бы мне, чтобы вы сделали из этой истории в корне неправильный вывод о вреде животных. А хотелось бы, чтобы вы сделали из нее совсем другой вывод. Правильный.


P.S. А что поэты? Да ничего. Малу-помалу помирились. Поэты – народ обидчивый, но отходчивый. Вот даже недавно Елизавета, вроде, Любви Семеновне рецензию написала. И, вроде, положительную.