Летний этюд с морем

         
               
                «Море уходит вспять,       
                море уходит спать…»
                (В. Маяковский)

                Посв.   Л.

...Солнце жаркое, жёлтый песок,
небо цвета июльского зноя
и скамейка из грубых досок
близ уреза воды под сосною.
Сосны рыжие  - как на парад
вдаль по берегу – влево и вправо,
и стволами на солнце горят,
золотой огибая оправой
край воды, полукруг описав
вдоль большого морского залива…
Лёжа здесь, глядя вверх – в небеса,
можно быть абсолютно счастливым,
ограничив себя на три дня
солнцем, морем и лоном природы.
Волны – вот они – мерно шумят,
наступая, неся свои воды
из дали из далёкой… Прилив,
никуда не спеша, постепенно
наполняет собою залив,
тычась в берег, как лапами, пеной
вперемежку с травою морской
принесённой Бог знает откуда.

Пахнет морем, нагретой доской…
Золотая песчаная груда,
на которой лежишь – горяча
(вот зимой бы – такое же ложе!),
на груди на твоей, на плечах
под лучами палящими кожа
нагревается тоже… Пора
искупаться. Собравшийся с духом,
по мальчишески крикнув «ура!»
ты с разбега ложишься на брюхо
на волну, что с приливом пришла
и на берег смогла накатиться…
В Белом море тепла, (ах, тепла!)
как и в Понте Эвксинском водица.
А на пляже природном – ни-ни,
ни души - ни в дали и ни возле.
…Беззаботные катятся дни,
как шары золотые. А после,

после ужина будет отлив,
волны двинут обратно. И вскоре
далеко-далеко от земли
вдруг окажется Белое море.
Обнажится песчаное дно
на версту… Обувь мы с себя сымем
и – вперёд! Наслажденье одно –
топать по дну ногам и босыми
и идти вслед за морем – туда,
где кончается влажная суша,
где солёная плещет вода,
обнажая рыбацкую рюжу,
оставляя к чьему-то столу
в рюжу эту попавшую сдуру
и живую ещё камбалу.
Неуклюжей какой-то фигурой
восстаёт впереди остров Кий,
Солнце, глядя в закат, золотится,
а над ним дружно чертят круги
белокрылые лёгкие птицы.
Облака над водой – как холмы
из обрызганной розовым ваты.
И с далёкого берега – мы,
мы на фоне отлива с закатом…

На мансарде в июльскую ночь
после бани и крепкого чая
я уснуть бы, конечно, не прочь.
Только крики бакланов и чаек,
да скрип сосен над тонкой такой,
над волнистою шиферной крышей
нетревожный сулят непокой.
А, прислушавшись, можно услышать,
как на даче соседней скрипит
может, ставень, а может – стропило,
как далёкое море кипит,
собирая глубинные силы
для ночного – на берег – броска,
для прилива, которого скоро
надо ждать…
                А какая тоска
здесь бывает в осеннюю пору,
в межсезонье, в глухом октябре - 
представляю себе – когда дачи
опустеют, и злобный борей
принесёт сюда холод собачий,
и морская укроется даль
в непроглядном белесом тумане,
и вода цвета в ржавую сталь
доплеснёт, доберётся, достанет
до той самой скамеечки, где
мы вчера, загорая, сидели
и песчаные наши постели
будут мокнуть в солёной воде,
а потом ледяная шуга
поплывёт по воде, превращая
воду в лёд…
                А пока, а пока
ночь наполнена криками чаек,
и в мансардное смотрит окно
белый свет в пять утра и кусочек
неба синего. Море – оно
под покровом немеркнущей ночи
приходило и снова ушло,
отступило от берега снова.
…Утром солнечно будет, тепло
и хозяйка воды родниковой
в настоящий нальёт самовар,
угли в нём разживляя лучиной.
Чай, как некий бодрящий нектар,
за столом, что на улице, чинно
мы не пить будем, нет, а  – вкушать,
заедая клубничным вареньем,
будут в соснах – над нами – шуршать
птички Божьи, заливистым пеньем,
славя новый начавшийся день…
Мы, дождавшись дневного прилива,
снова двинемся к морю – к воде,
прогулявшись сначала за пивом
за бутылочным в дачный «комок», 
в холодок его спрятав – к обеду.
…И опять – море, солнце, песок,
плеск воды возле ног…
                И на этом
я, пожалуй, сверну свой рассказ,
чтоб не плавать в нехитром сюжете,
оставляя счастливыми нас
на песке, у воды, в тёплом лете…
             
дачный посёлок на берегу Белого моря близ города Онеги
2002 г