Другие стихи

               
       
 ДРУГИЕ СТИХИ

                «Поэзия должна быть глуповата...»
                (А.С.Пушкин)

Никуда. Никому. Но – с большим приветом!
Без приписки в постскриптуме: «Жду ответа!»
Пару слов о погоде: «В разгаре лето…»
(Остальное можно домыслить).
Иль продолжить: «Жара, овода и мухи…
Чем страдать и мучиться от засухи,
не купить ли нам в сельпе «бормотухи» –
пару ведер на коромысле?…»

Утром ни в том, ни в другом – ни грамма.
Солнце безжалостно жарит в раму,
в ту, которую мыла мама
в классе, помнится, первом.
В сенях – вверх днами – пустые ведра.
Встанем с матраца, встряхнемся бодро:
«Куда девались крутые бедра?!»
Сноска: «Все бабы – стервы!»

Глянуть с утра на деревню любо:
бродят пьяные лесорубы,
на огородах желтеют срубы –
местное ноу-хау.
Сруб будет (осенью) баней с паром.
Я за последним лежу амбаром
и покрываюсь сплошным загаром
цвета кофе с какао.

Ходит по улице чья-то женка,
сушит на солнышке распашонки.
Нынче с дождиком – напряженка,
зной – что в пустыне Гоби.
Сохнут памперсы возле хаты.
Нашей державе нужны солдаты.
Родина сына вернет назад – но
в цинковом новом гробе.

Даже не в цинковом, а в дощатом
(время смутное виновато –
цинк втихаря отнесут ребята
в пункт приема металла).

Спи в коляске, малыш, спокойно:
вырастешь – новые грянут войны.
Будь отчизны своей достойным  -
она тебя воспитала!

Ну, а сегодня-то чьи сыночки
были убиты в «горячей точке»
ни написавши домой ни строчки?
(как рассказали «Вести»)
Чья там мамаша осиротела?
Как она встретит родное тело?
Что же со свадебным платьем белым
делать теперь невесте?

Что же вы, други мои, раскисли?
Вот на какие наводят мысли
белые памперсы, что повисли
на бельевой веревке.
Я за амбаром лежу в крапиве.
Рядышком – тень от зеленой ивы.
И по руке моей боязливо
божья ползет коровка.

Ах, снова в детство вернуться мне бы…
«Божья коровка, лети на небо,
там твои детки сидят без хлеба,
Бог на тебя во гневе…»
Эта считалочка всем знакома:
«Божья коровка, лети до дома…»
Что о жизни сих насекомых
знает Виктор Пелевин?

Мир не познан и бесконечен.
Ноги, вскинутые на плечи
в страсти дикой нечеловечей
(вот где нужна отвага!)
есть только поза… И что – в той позе?!
Евреи слабее нас, русских, в  прозе.
Давай, потревожим почивших в бозе –
прочтите «Доктор Живаго»!

Ну а в поэзии… Глуповаты
мы, русаки, просты, как лопаты,
порой смешны, а порой поддаты, -
любим мы это зелье!
Мы не имеем претензий к славе,
мы все пропьем, а гармонь оставим,
нам не впервой ночевать - в канаве
или – в петле  с похмелья.



Да, стихи наши – иного рода:
лучше мы чувствуем мать-природу,
более чтимы простым народом –
много тому примеров!
Нам посвятил Н. Некрасов лиру,
мы – соль земли, и мы есть – свет мира,
хоть и творим для себя кумиров,
хоть и чудим не в меру.

Кто говорит, что конец – внатуре?! –
русской великой литературе,
как буревестнику после бури,
как белоглазой чуди? –
Литература – всему основа
(но – не Марининых и Донцовых!)
в Библии первым стояло Слово,
Слово всегда и будет!

Пусть литератору нынче плохо,
просто такая стоит эпоха,
ей мы, поэты, - по хенде хоху,
как вино – мусульманам.
...Чибис волнуется: «Чьи вы? Чьи вы?»
Я за амбаром лежу под ивой,
можно сказать, что почти счастливый
с Библией – не с Кораном.

Что-то в последнее время часто
стал я тревожить Екклезиаста,
ежеминутно и ежечасно
вслед за ним повторяя:
«Всё суета и томленье духа!»
Здесь, за амбаром, тепло и сухо,
Муха – большая! –жужжит над ухом.
Кожа моя сгорает.

Солнышко с небушка жарит-светит.
Там где-то – божьей коровки дети.
Там же – отправленный на ракете
спутник-шпион... Над ивой,
над головой моей пролетая,
видит он: Библию я читаю,
видит, какая стоит густая
возле меня крапива.

Вот что наделали демократы –
под колпаком у Большого Брата,
ну а точнее сказать – у Штатов
нынче лежит держава.
Делайте с нами что вам угодно:
побеждены мы в войне холодной,
наши ВС никуда не годны,
наша померкла слава...

Взять за цугундер бы этих дедов –
тех, что ковали для нас победы,
а наковали большие беды-
Осю, Никиту, Лёню,
вынуть из Леты их и из Праны
и допросить под дулом нагана:
как угодили мы в третьи страны?
кто страну проворонил?!

Жить в третьесортном, блин, государстве,
где олигархи сидят на царстве,
греясь на Кипрах, купаясь в барстве, -
вы меня извините!
Над головой моей веют страхи.
Плюнуть на всё и послать всех на хер,
Библию взять и уйти в монахи –
в скит, но лучше – в обитель.

Там, за оградой кирпичной, прочной
денно молиться, молиться ночно
Силам Небесным, что правомочны
вновь возродить державу.
С братией вместе стоять обедню...
Этот амбар на земле – последний.
Я за амбаром в день жаркий, летний
мну зеленые травы.

Нет, в монастырь мне, пожалуй, рано.
Лучше конечно бы – в партизаны,
чтобы негаданно и нежданно
ворогу – выстрел в спину.
Только вот больно хитёр он – ворог,
что на народ напускает морок,
и до него, до кремлёвских ёлок
путь от амбара – длинный.

И фантазёры же мы, поэты...
А, между прочим, в разгаре лето.
Зелени буйство и буйство света
в Северном полушарье.
Даже крапива от зноя вянет.
Где-то в болотах горит торфяник,
и из-за леса к амбару тянет
сладким запахом гари.

Жарко под солнышком, душно, тяжко.
Я накрываю свой торс рубашкой.
Я выпиваю воды из «фляжки» -
пластиковой бутыли,
к солнцу ложусь не спиной, а боком,
Библию мягко – себе под щёку,
и засыпаю, чтоб издалёка
сны за амбар приплыли...

Я засыпаю… Душа из тела
птичкой вспорхнула и полетела
за чуть заметным облачком белым –
к светлым воротам рая.
Видит она с высоты полёта,
как торфяное горит болото,
как за амбаром лежащий кто-то
спит или загорает.

Я за амбаром и есть, и нету,
я пребываю и здесь, и где-то,
пусть без меня поживёт планета, -
тише, читатель, тише:
так иль иначе, потом иль ныне,
эту планету мы все покинем.
…Божья коровка на небе синем
кормит своих детишек…

                лето  2001