Никого

Никого не отслеживалось на огрубевешем от палящего полдня побережье. Мода на отпуск среди пингвинов и морских леопардов ещё не прошла. Сладко разметавшись во сне, забытое, заброшенное, оттягивалось море. Упавшие в цене домики брезгливо принюхивались к нечастым и недорогим жильцам. Голодные джонатаны ливинстоны обиженно учились ловить рыбу.

Словно выброшенные на необитаемый остров и оставленные там почти навсегда, до следующего понедельника, словно кошка с собакой, временно заключившие перемирие, словно Адам с Лилит в бездумных и безвкусных потоках лунного света, словно Гумберт Гумберт и Лолита, недальновидно сравнявшиеся в возрасте, Ной и Ева, совпавшие во времени, смех и прощание, выстрел, которого уже не боишься…

Параллельные цепочки следов сходятся в бесконечности. Например, в море.

С утра до вечера они слонялись по пляжу,  взявшись за руки, а когда темнело – стремительно, всепрощающе – расходились в разные стороны и принимались каждый за свою работу. Ни о чём не спрашивали друг друга.

В хижине на вершине холма всю ночь вспыхивали, замирали, вновь зажигались странные, плохо идентифицируемые звуки – рояль, поражённый манией величия, мирный стук молотка, скулящий зверь. Временами они сливались в волшебное марево, и ночные бабочки безудержной красоты слетались со всего побережья жечь крылышки о встающий над деревьями огонь. А порой резкие, рваные мелодии нервно бились в воздухе, разогревая напряжённый слух, готовя его к восприятию тишины, наступающей потом, льющейся через край…

Ближе к рассвету он выходил на воздух. Сонный скрип двери ломкой линией уходил в светлеющий сумрак. Тропинок на этом склоне ещё не было. Трава задумчиво ложилась под подошвы. Родинки звёзд по бледному небу, тёплая кожа, нежные пятнышки, огонёк – сигарета, всего лишь… Примерно одно и то же поверженное дерево дожидалось в условленном месте. Запахи и смазанные листьями контуры окна, как всегда, возникали одновременно. Близкий по духу, верный, союзник, дым старательно, но не очень надёжно баррикадировал ноздри. Не очень надёжно. Терпкий стружечный дух ночного кошмара, вдруг легко разрешающийся прозрачным дыханием полёта над крышами и кронами спящего города. Да, дерево определённо то же самое – щекотка муравьёв. И опять эти тяжёлые, тягучие запахи. Ликёрная приторность выстрелов в спину, тошный выдох беды, лизнувшей тебя в щёку шершавым липким языком… Свеженький, чистенький ветер со стороны моря разогнался схватиться в открытом бою с лунной нечистью, но налетел с размаху на лето, вишни, мёд в серебряных ложечках, по инерции стёр всё это, тряхнул виновато подхваченной веточкой, смылся. Всё равно уже пора было ложиться спать.

А однажды...