Опустившись наземь усталой больной совой

Опустившись наземь усталой больной совой
Отрекись от жизни всего лишь ради
Часа сна. Твердеющие подглазья
Оплывают густеющей синевой
И сиреневой опушью снежных впадин
Представляется завтряшний день и я не
В состояньи поверить в утро, хотя и сразу
Чудовищность непройденных растояний
Встряхивает судорогой просыпающийся разум…

Это все, что я помню - хочется спать и суше
В середине гортани, чем в горловине бака.
Мысли слежались в брусок сургуча. Я
Черпаю снег. Налетающий ветер глушит
Вой - обезумевшая собака,
Отбежав от колонны, заломила кверху глухой,
Леденелый обрубок морды, торопливо дичая.
Я - тоже: ёкая смерзшейся требухой,
Мечтаешь о водке, а не о чашке чая.

Это все что я видел - оранжевый жуткий свет.
Темнота шевелилась белесым спутанным
Снежным мехом. Привычно режет
Твердеющие подглазья. Вчерашний след
Леденеет сукровицей. Часами, сутками
Поднимается кашель. И давно уже не
До стихов - вспоминаются реже… Реже,
Чем желание выпить. Холодно. Даже во сне
Затрудняет сознание дизельный скрежет.
 

Это все, что я понял - ничто, горячее огня
Нам не даровано. В сером чугунном горне
Плавится гарь.  Потрескивают ресницы
Скручиваясь: прилипшего (маленького) - меня
Снова подносит в горячей литой ладони
К самому краю, туда, где скворчит и вьется
Пар, выцеживаясь из скомканной рукавицы.
Даже если не скоро… только и нам придется
Выть, подниимая обросшие шерстью лица.

Это все, что я знаю - нам не вернуться домой,
Мы пропадем и шершавой поземкой нас
В прах разотрет. С каждой прожитой ночью злее,
В глотке собачьей уже не собачий вой.
Лечь и нащупать твердым затылком наст,
Рад бы, но только цепляешь взглядом
Чьё-то плечо. И, опять твердея
Подглазьем, слышишь, как кто-то рядом,
Содрогнувшись во сне, вопрошает: "Где я?"