Тому, кто еще не устал быть мной или Word-ост-цикл

За четыре часа выспаться
За сорок минут найти себя
И сделать красавицей
За весь день не потерять
Ни того, ни другого
Чтобы вечером показать тебе

***
Смотрю в глаза. Что нарисовано в них?
Истеричка – а, вчерашнее, хочу новый облик.
Не умею жить? Логично, но не открытие, так, теория…
На наших широтах исторических не уметь – обычная история.
Счет 0:0 - водишь или маешься? Обломы в пересчете на свершения.
Умирать по утрам от зависти к ночным приключениям,
у которых конец дольше и проще, чем начало – устала.
И мужского мне уже мало,
человеческого бы… Ламентации.
Стала выдуманной - лицо с презентации,
фото - и те сопротивляются, объелись фальши.
В глазах бы человеческого, но чтоб глаза – Ваши.

***
искривление пространства-времени
бросается в глаза на улицах:
под ногой – широко-уверенно,
чем дальше – стремится сузиться,
не вписать меня в профиль города,
но шаг не изменится, ступаю гордо
и будет лужица перепрыгивать голову,
норовя угодить в колени, подлая,
а листья, окурки и прочие оттиски
человечества и природы
одинаково пали, юродствуют,
кликая зиму – лучшего дворника
всех времен и народов

***
суп на асфальте предлагает на выбор
жижу, зелень, кипящее с окурком…
еще вчера репетировали на Вы борь-
бу за кредо на его ладонь, и турка
варила двойной бестселлер ночи,
а ныне отражение сглатывает следы
пары стройных ножек, и его очи
стремятся долу… если из лужи воды -
да по примеру сказки сбыть облик
тому, кто еще не устал быть мной,
то в наличии окажется глупый ослик
с потрясающе яркой судьбой…

***
мой след на твоих губах,
делай с ним что хочешь –
запивай, заедай, заговаривай,
толстым слоем помаду накладывай
разных губ, все равно не проглотишь,
ты никогда не был груб, а надо бы,
приговор от автора звучит как Отче наш…
мой – неубедительно,  внушаемый
громко, внятно…  все равно пророчишь
возвращение-падение под звуки ах,
под тело твое, под почерк твой, различаемый
с закрытыми глазами - притяжения всей ночи
не хватит – внутривенно уничтожить
капельно
страх
расставания

***
Жизнь одной любви тянет
на историю древнего мира.
Смерть одной любви
тянет ко дну весь мир.
Все равно хочется летать.
Хаос и человеческое синонимы,
хоть и не рифмуются с логикой.
Абсурд доказан ювелирно.
Все-таки хочется летать.
Условия зарождения жизни
сильно напоминают ****ство.
(кстати, комп не знает
такого слова, глупый!).
Тем не менее хочется летать.
О смерти боишься? Ладно тебе.
Ты там уже был до рождения.
Выжил же.
Тем сильнее хочется летать.
Бога замусолили, а вот и моя лепта.
Сравниваю религии, прихожу в ужас.
Хоть бы наказал – все проще верить.
Еще хочется летать.
Будем спорить? Слышала, есть способ
отбросить определения –
истина в вине.
Уже летим, пока на землю.
Знаешь другие способы?
Еще хочется!

***
в  городских переходах сознания
меж религией-естествознанием
умещается третий лишний, герой
не моего романа… его тоской
пахнет дым и водица из-под крана,
и послевкусие обмана – рана,
не заживающая из-за соли,
капающей из глаза… но на воле
даже рана – радость, герой, запевай,
подхвачу вторым голосом. Этот рай
сшит на славу, хватит горя каждому.
Смеешься? Думаешь, тебе, важному,
от себя и подавно уйти? Сбиты
в кровь все ноги и крылья, какими ты
мерил расстояние до солнца, но
притяжение оказалось одно
во всей Вселенной – тело человека.
Играми в расставание из века
в век не находится вторая поло-
вина бытия, словно песня соло
защищена авторскими правами
смерти на жизнь…

***
ладонь города говорит о его прямоте:
не скажет «ты есть» шепотом, зримо
предлагая кусочек неба и тех, кто о те-
бе не ведал, ударом в лоб; оптом мимо
панцири разной толщины и глубины,
повторяющие тело до самых основ
вместе с текстами, но вид со спины
отличается сутолокой… на раздаче снов
те же хлопали крыльями, сверяли боль
с полнолунием, бросали шар и ось…
в слезах будущих встреч я ли с«Оль»…
или послышалось?

***
если на вздох ЛЮБ- чайки с шумным клекотом
разрывают небо, а осень, шепотом
извиняясь за непостоянство, плавно
течет в долгие Лета, наотмашь ставни
сердца отворяет ночь в исподнем, прикры-
вая наготу черными дырами, чтобы кры-
ши домов устояли…  тогда и рад бы
замереть слепком начала, замысла бы-
тия, но притяжением света летишь
в человеческое вслед за выдохом –ИШЬ…

***
черпая сгущенный аромат из-под крыльев черемухи,
проникая взглядом в полуоткрытые губы цветов,
ангелом становишься без признаков взросления… в воздухе
все больше детей с крыльями и все меньше важных слов…
станем называть явления своими именами –
чудо есть чудо, а вовсе не поздняя весна,
и если корабль дураков построен нами,
то только для того, чтобы жить сполна…
он, безумец, целый год освобождал ее от комплексов
(будто именно в комплексах причины лжи!)
получилось нечто среднее между ребенком и взрослым
с комплексом недовзросления… но в условиях весны,
к счастью, грани стираются вместе с последней кожей,
сатана и ангел потягивают воздух за одним столом -
мелкими глотками, а потом  летят на дно, можешь
проверить, оказавшись кем-то под черемухой весенним днем…

***
присаживайся, есть о чем верить,
уорд-ост сшибает с петель двери…
за плечами пусто, слегка кровит
(к счастью, не влияет на внешний вид),
целиком соглашусь, что смерти нет,
пока ты рядом… а сколько лет
хранят архивы ушедших душ?
М.б. кровь человека – это тушь,
рука -  кисть? Меня опять понесло,
придержи за плечи, молчу, ни сло…


--------------------------------------------
***
бумажный шанс… на полуслове строки
в обрыв стремятся… оригами влет
их ловит, нежит, складывает впрок, и
ручонку бога маленького ждет…
он внемлет тишине и звону темы
любви, неразделенной пополам…
на полке пыльной сохранимся те мы,
кому дано безмерно верить нам… 
---------------------------------------------