Утерянная фотография история не вымышленная. Буду рада отзывам

Её фотографию я прятала надежно, в разных местах, подальше от чужих глаз и рук. Это было единственная, самая дорогая и бесценная вещь, что досталась мне от нее. Казалось, что потеряв эту фотографию, я потеряю нить, которая нас связывала детским  узелком дружбы. Сотрутся из памяти ее черты, улыбка и вместе с потерей  растворятся все лучшие воспоминания  о тех радостных днях, двух девочек, рожденных в весеннюю пору под благодатными солнечными лучами Грузии и только что вступившими в школьную пору.
 
Мы никогда не находили повода для ссор и с большим сожалением расставались до следующей встречи.  Однажды нам пришлось расстаться на 3 долгих дня , а после встретиться, чтобы расстаться уже насовсем. Расстояние между нами оказалось недосягаемым и не под силу преодолеть ни кому, в тем более  девочкам в возврасте 8 и 9 лет.
Но она  однажды преодолела  его, и после неоднократно  возвращалась ко мне в моих детских наивных снах, где я с восторгом и неописуемым удивлением внимала её сказке о том , как ей довелось найти мост через эту пропасть , разделяющую нас. Она  вернулась, чтобы снова проказничать, откровенничать и быть со мной рядом. Это была  моя самая любимая сказка, повторяющаяся во снах, которая ощущалась  так явственно и успокоительно, что хотелось верить в нее и не  просыпаться никогда. 
Прошло  уже много лет с тех пор. Расстояние между нами сокращается с каждым прожитым днем все быстрее и быстрее. Я верю, мы встретимся еще...
 Только я буду уже умудренная жизненным опытом женщина или выжившая из ума старушка , а она останется навсегда радостным ребенком. Я чувствую,что она всегда рядом со мной , в какие  бы уголки земли не забросила меня судьба. Иначе, как можно объяснить почти ежедневные мысли о ней?

Это был один из солнечных майских дней перед летними каникулами.
Тетя Тамара (ее мама) должна была вечером отправиться в театр и пришла к нам помыть голову и отдолжить мамино черное вечернее платье . Она жаловалась моей маме, что у нее  щемит сердце и  тревожит неприятное предчувствие. Когда она только намылила голову, раздался звонок в дверь. Это была ее соседка, которая сообщила, что с Ингой (так звали мою подругу детства) случилось несчастье, ее сбила машина.
Тетя Тамара ,с пеной на голове, ринулась к месту проишествия.
Три долгих дня в больнице были невыносимы от ожидания, но теплились надеждой. Её пытались вернуть к жизни , но душа  ее уже упорхнула от нас

-"Я встретила Ингу снова у  ее бабушки в саду, к которой она , на радостях ,так торопилась после школы, что даже не заметила из-за поворота, несущегося на нее на сумашедшей скорости грузовика...
На ней было то голубое щелковое платьице , точно как у меня, в мелкую клеточку с белыми кружевами на воротничке и юбкой солнце-клёш, о котором она так мечтала."

Моя мама обещала ей купить такое же и купила, но  Инге не довелось его померить...
Хотели похоронить ее в нем, но отец Инги не позволил и настоял хоронить по своим армянским традициям. На нее одели  совсем не детское ,строгое темно-синее шерстяное платье до пят.
- Я удивилась и спросила ее: «Как ты оказалась здесь? Ты же умерла?»
И она поведала мне; что после того рокового дня ,бабушка стала ходить ежедневно на ее могилку и поливать цветочки на ней. Живительная влага , попав на губы моей подруги воскресила её . Полная жизни , радостная, с огромным белым бантом на голове, напоминающим бабочку, она порхала по саду  между кустами роз. Как  и прежде,она не страшилась уколов шипов и царапин ,и мы весело смеясь от радости начали обливать друг друга водой из шланга , как будто это была "живая вода"."

Я стала чаще убегать без спросу на кладбище и поливать цветы на ее могиле, тая надежду на то, что сон сбудется однажды. Кладбище находилось на невысоком холме неподалеку от нашего дома. Нам детям нравилось гулять по нему, так как  там можно было увидеть великолепные миниатюрные дворцы с фотографиями, где была запечетлена вся жизнь с рождения до кончины усопшего.

Фотографию ее мне не удалось сохранить. Я помню, что спрятала ее в нишу диван-кровати и когда мы уезжали из Тбилиси, то в спешке забыла ее взять с собой. Впервые я вернулась туда через 7 лет , когда мне исполнилось 17 , но ее там уже не оказалось. Та черно-белая фотография и сейчас словно перед глазами.

Девочка- первокласница с искорками в больших черных глазах , в школьном платице с белым подворотничком и фартучком с широкими накрахмаленными крыльями, словно давшими ей возможность к полету, глядит улыбаясь на меня. Ее головку обрамляли темные ,густые , отсвечивающие глянцем волосы, подстриженные под каре. Снимок был сделан для школьной доски почета, куда помещалась гордость школы -отличники.
Она с отцом и матерью жили в ветхом бараке, неподалеку от нас,который подлежал сносу. Он стоял затерявшись среди новостроек и его почему то долго обходили стороной.  Поэтому их семья была вынуждена ютиться в одной комнате, без всяких удобств и выносливо ждала обещанной квартиры в строящейся девятиэтажке.
Наши матери были очень дружны. Двум молодым русским женщинам, покинувших свою родину, было о чем поговорить. Они часто встречались, особенно когда  их мужья были в отъезде, засиживались до поздна за бутылочкой кахетинского вина, сделанного из отборного винограда из садов моего деда и грустили о своем, чему мы были безмерно рады, так как в такие дни нам предоставлялась возможность переночевать вместе. Сначала ,мы неугомонные нарушали их женские беседы своим хохотом и вопросами, позже к вечеру, видимо устав от активного дня, вдруг становились грустными и очень серьезными. Мы начинали скорбеть о наших русских дедушках ,которые погибли в Великую Отечественную войну и которых нам  никогда не довелось увидеть, посидеть у них на коленках , послушать их  героические рассказы. Мы знали их лишь по наслышке, да по пожелтевшим фотографиям , случайно сохранившимся у наших мам по единственному экземпляру.
Мы ложились поперёк кровати  и начинали колотить в стенку ногами, громко оплакивая наших дедов , намного переигрывая в действительности нашу скорбь. Тогда мы не были знакомы с ней. Это походило скорее на соревнование: кто сумеет лучше и громче выразить боль от потери , еще неведомой нам и выразить гордость за наших дедов-героев.

Мне всегда хотелось походить на мою подругу. А как же?
Она была на год старше меня, круглая отличница, озорная, красивая, да еще и выносливая . Особенно запомнился случай, когда она ударилась головой об угол рамы  открытого окна на веранде. Она получила глубокую рану, из которой струилась кровь и при виде которой, каждый ребенок начинает плакать от страха. Но она даже не вскрикнула, а только ойкнула от неожиданности и зажала рукой  свою рану. Это был высокий поступок в моих глазах, достойный гордости и подражания.

Узнав , что ее мама забеременела, Инга мечтала о братике. Родился братик, которого назвали Артуром, но ей ни разу  не довелось увидеть его.

Повзрослев, я не раз навещала мою родину и мать Инги. Она к тому времени уже переехала в обещанную  им квартиру, разошлась со своим мужем и жила  одна с Артуром.  Он вырос , возмужал и стал красивым юношей, с большими черными глазами очень напоминающими Ингу. На стене висел  ее портрет, копия той фотографии , которую она однажды мне подарила. Но я ни как не могла признаться им, что не сберегла подарка Инги.
Каждый раз  при посещении я просматривала  Ингин альбом, который был специально сделан для нее , как лучшей ученице класса и рассказывала ее брату , какая у него была замечательная сестренка.
Однажды ,приехав в Тбилиси, я как обычно направилась навестить тетю Тамару,и подойдя к двери их квартиры не смогла узнать ее. Дверь была совершенно новая , а потолок на площадке был черный от копоти. Я с тревогой нажала на кнопку звонка и мне открыл дверь Артур. Тетя Тамара только что выписалась из больницы с ожогами после пожара, который произошел по ее вине. Она стала часто выпивать в одиночестве и однажды в таком состоянии она решила натереть паркет и  стала греть на газовой плите мастику, которая воспламнилась. При попытке потушить, она пролила ее на паркет, который  быстро охватило огнем.
Всё в квартире начисто сгорело. Соседи помогли  собрать кое какие вещи для них, посуду и постель.
 
Мне стало больно за них ,а  при мысли , что ничего  не осталось на память об Инге,я испытывала большую вину за утерянную мной фотографию. Чтобы не сыпать соль на рану,я не решалась спросить ,сохранились ли какие нибудь фото.

Артур приготовил чай и пригласил пройти в гостинную. И тут, к моей радости, я увидела Ингин портрет на стене. Он был невредим, лишь пожелтел слегка. Заметив мое удивление, смешанное с радостью, тетя Тамара бережно достала из картонной коробки сверток , завернутый в ткань и подала мне. Я с волнением развернула его и моим глазам предстало чудо! Это был  тот школьный альбом моей подруги, в котором остались невредимыми ее фотографии, разве только  на некоторых  из них обгорели уголки. Это все , что она смогла спасти, покидая горящую квартиру. Она спасала свою дочь, которую в течении 3 мучительных дней безрезультатно пытались когда-то спасти в больнице.
После пожара ,тетя Тамара больше никогда не прикладывалась к спиртному.
Мы  пили чай, просматривали уцелевшие фотографии и как обычно при наших встречах ,тетя Тамара спросила меня:
-Сколько тебе сейчас лет? – и она не дождавшись ответа,задумчиво унеслась далеко, мысленно представляя свою уже повзрослевшую дочь.