Родине

Был день расстрела. И светило солнце,
И жить хотелось так, как никогда.
Глаза заплывшие, как будто у японца.
И льдом замёрзшая на волосах вода.
Её пытали страшно. Изощрённо.
В гестапо знают, что такое боль.
Но не сводила дерзкий  взор Алёна
С мучителей. И не сдала пароль.
И явки, адреса, хранила свято
Единое одной большой страны
И деда помнила — убитого солдата,
Что так и не вернулся с той войны.
И чёрно-белая стена ждала расстрела,
И бурое на ней, как чей-то стон.
И пули жаркие изрешетили тело
И в этот миг был прерван жуткий сон.
Приснится же! Проснулась. Заспешила
Контрольная, и надо повторить.
Но сна назад тянула её сила.
Ещё не порвалась видений нить.
Ещё она не отошла от боли.
Эсэсовец ещё в её крови.
И не преподают такое в школе.
Ускорен курс на совесть. Хоть порви.
Нажала кнопку. Лифт раздвинул двери.
Спускаться в вони девять этажей.
Рисунок свастики гвоздём — насмешка вере,
Не помнящих родства — души бомжей —
Иванов — внуков, правнуков победы.
Дедов, кто в сорок пятом брал Берлин.
И школьники обречены в скинхеды.
И вбит меж поколений боли клин.
Люби детей, Отчизна, окрылённо!
Подросток, брошенный тобой, на всё горазд.
Отдаст ли жизнь свою тебе Алёна?
И явки с адресами не предаст?

4 июля 2012 года