Тринадцать. неполный венок сонетов

«Тринадцать»
Поэма
I
Родился я под бременем проклятья.
За окнами уныло шла зима.
Был очень мал, да и не мог же знать я
(Быть может из-за скудости ума),
Кем был задуман я – видением, мужчиной,
Что делал я в заброшенном хлеву,
Что послужило рождеству причиной,
Что породило странную молву.
В ночи кружатся полчища ответов.
Сплету себе из них венок сонетов
И с гордостью надену на чело.
Предвижу гнев довольных положением,
Но сладок фимиам стихосложения,
И уксус превращается в вино.

I I
Родился я под бременем проклятья.
Был сладок, но не долог дивный сон,
Где матушка в своём нелепом платье
Ждала, что в тишине ударит гром.
И что-то блеял о великом счастье
Хмельной старик, что назван был отцом –
Противник ли, свидетель, соучастник,
Безумец гей с накрашенным лицом?..
Пропагандирующий детям добродетель
Мудрец пескарь, попавший в Божьи сети,
Усталый шут, достигший в жизни дна?..
Я помню он учил меня: Азъ, Буки…
Я помню как дрожали его руки…
За окнами уныло шла зима.

I I I
За окнами уныло шла зима.
К шепчет память, так гласит преданье.
Открыв глаза, но не утратив сна,
Испытывал я странное желание:
Я жаждал плоти, хлеба и вина
(Теперь могу позволить я признание),
И, лёжа на кровати у окна,
Я ждал, что снег уже вот-вот растает,
И побегут весенние ручьи,
Я заблужусь в таинственной ночи…
А за стеною спали домочадцы.
Чем были заняты их суетные сны –
Мечтою, ощущением вины?..
Был очень мал, да и не мог же знать я.

I V
……………………………………

V
Быть может из-за скудости ума
Я рос один, я не был отдан в школу.
И день был сер, и ночь была темна,
Но жгла меня предчувствием глагола
Необъяснимая густая тишина.
Я избегал друзей, их игр, футбола.
И я краснел, сгорая от стыда,
Пылая, как реклама «Кока-Кола»,
Когда украдкою касалась вдруг плечом
Одна из тех, с кем был я приглашен
В какой-то дом на чьи-то именины.
Я на уловки те не отвечал,
Я прятался в углу и вопрошал:
Кем был задуман я – видением?.. мужчиной?..

VI
………………………………….

V I I
Что делал я в заброшенном хлеву?
Писал псалмы, искал уединения,
Взывая к Богу, грезил на яву,
И хрюканьем мне отвечали тени,
Жевал солому, словно сладкую халву,
Свиное рыло пред собой считал видением.
И жаждал смерти, зная, что живу
Лишь для того, чтоб дотянуть до воскресения.
Ждал чуда и мечтал пойти в колхоз
За тем, чтоб, не хватая с неба звёзд,
Дожить до своевременной кончины
Под вой ветров, под общий плач родни,
Жалея, что не ведают они,
ЧТО послужило рождеству причиной.

V I I I
(Лирическое отступление)
Что послужило рождеству причиной
К чему гадать, когда под Новый Год
Мы провиденьем ввергнуты в пучину
Мучительных предпраздничных забот.
Мы не волхвы – скорее пилигримы,
Не ангелы, но избранный народ.
И выступленье Главного Раввина
Опять даёт надежду на исход
Из прошлого, смеясь, под бой курантов:
Шампанское, веселье, игры в фанты…
И небеса расходятся по шву.
Дрожит земля под вспышками салюта,
И дым отечества вновь горизонт окутал,
Что породило странную молву.

I X
Что породило странную молву
Никто не знает, те, кто знал – забыли.
Я ж, видимо, чего-то не пойму.
А было так – вдруг обо мне заговорили.
Болтали всякое: что взглядом жгу траву,
Что воздвигаю города из пыли…
Я этого не ставлю им в вину.
Я здесь за тем, чтоб сказку сделать былью.
Пускай же в шарлатанстве обвинят,
Пускай в крови моей находят яд,
Не выдумает лучшего сюжета
Для мыльной оперы любитель-рифмоплёт…
Продолжу я сомнительный полёт.
В ночи кружатся полчища ответов.

X
В ночи кружатся полчища ответов.
Я опасаюсь, хватит вдруг удар.
Я ослеплён их негасимым светом.
Из искр возгоревшийся пожар
Необъясним, жесток, едва ли светел,
Безумен, впрочем, всякий Божий дар
Таков, но снова гаснет на рассвете,
И остаётся только перегар.
Становится всё ясным: дважды два
Равняется четвёрке, и слова
Порой легки, но более – нелепы
И превращаются то в терние, то нимб
(Я сыт по горло первым и вторым) –
Сплету себе из них венок сонетов.

X I
Сплету себе из них венок сонетов
И убегу в деревню от всего.
Пусть смерти нет и воскресенья нету,
И нет любви, но есть парное молоко.
Я буду на заре ходить на реку,
Где наловлю десяток окуньков
(Я так устал от ловли человеков)
Мне дышится свободно и легко.
И каждый день всё начиная снова,
Я здесь перечитаю Льва Толстого…
И вновь зима, дороги замело…
Но память зла, и врут, что время лечит.
Возьму я чугунок с лапшой из печи
И с гордостью надену на чело!

X I I
И с гордостью надену на чело
Боль всех сердец до пятого колена.
И чтобы в доме стало вновь светло,
Благословлю пожаром эти стены!
Закрою дверь и выпрыгну в окно.
Я – жалкое подобье Диогена!
По снегу босиком, чтоб пятки жгло!
Чтоб клюквенный сироп, застывший в венах,
Стал снова кровью – бешеным теплом
Ударил в голову, да так, чтоб проняло –
О, сладок вкус лихого опьянения!
Туда, где занимается восход, -
Азъ есьмь, - я начинаю свой полёт!
Предвижу гнев довольных положением!

  X I I I
Лирическое престуление
Предвижу гнев довольных положением.
Свободолюбивцы, признанные нормой.
И даже муза, сделав одолжение,
Всегда к вам обращается по форме.
И, честь отдав, не жаждет продолжения,
Но ваши домогательства упорны –
Вы совершаете над ней телодвижения,
Она же что-то шепчет вам покорно.
Вы назовёте её ласково женой,
Сказав, что преданы всегда лишь ей одной,
И блуд ваш превратится в заблуждение
О том, что она будет вам верна…
И пусть над нею власть мне не дана,
Но сладок фимиам стихосложения!

X I V
Но сладок фимиам стихосложения.
И я наполню уксусом стакан
И, подмигнув немому отражению,
Рукой дрожащей поднесу к губам,
Желая выйти из оцепенения.
Закружит меня пламенный Канкан,
Увижу я Последнее Сражение:
И чёрный дым, и льющийся напалм.
Я – высший суд, я пью огнь столетий,
Я – темнота и рвущий её ветер!..
Но виденное в мутное стекло
Окажется лишь бурею в стакане,
И я пойму, что прихожу в сознание,
И уксус превращается в вино.

X V
И уксус превращается в вино.
И я скажу – едва ли это чудо.
Я жив средь вас и имя мне дано
Не Магомет, не Иегова и не Будда.
И я смотрю задумчиво в окно,
Не понимая, кто я и откуда.
Жду возвращения, но ушёл давно,
И нет его. О, где ты, брат Иуда?!
Я помню я кричал – пожар! Горим!
О, здравствуй смерть!..
Ты позвонил «ноль три»…
Я преломил хлеба для белых братьев…
Им не понять, что я имел в виду,
Но я провозглашаю – се гряду!
Я был рождён под бременем проклятья!