Кинопроектор

Здесь вечерней порой тишина тяготит по-иному,
одиночество снежными комьями в двери стучит,
и ворчит за окном, погружаясь в сугроб, как в солому,
и огонь сам собой разгорается в старой печи.

Нерадушен покой и не радужен глянец румянца,
порожденный трескучим теплом, сон зовет: начинай!
Только где мне в паяцы теперь, и пенаты томятся,
лишь качает ненастье при входе волшебный фонарь.

О Волшебный Фонарь! - и сумбур, и слезливая ретушь,
чуть прокрался свет в линзы и призмы твои - чудеса,
полотно ожило, отряхнув с себя грубую ветошь,
и... Офелия ждет с непременным цветком в волосах.

Воздух, щебет, нектар,.. ароматные травы резвятся,
все - на месте, все мило готово, готово к беде.
Вот и берег, но пуст... и накаты ненужных оваций,
или волн торопливых, и сердце в холодной воде.

Пусть, в уставшей от целого мира, янтарной излуке
ощутимей и траурней соль ослепительных брызг,
но... Шарманка рыдает в тиши, и усталые руки
с тихим скрипом вращают спеленутый лентою диск.

Напряженье растет, звукоряд не торопится слиться
с переменными бликами на полотняной стене.
Оборвется сеанс, но, как прежде, видение длится,
все как прежде, и лишь разбитного "фонарщика" нет.

Нет меня в том видении - с давних пор в доме далеком
ждет "мой час" моего наступления, льется вина,
и проекции строит на снеге щипучем и легком
пусть не самый высокий, но самый волшебный фонарь.

Не усердствуй, Луна, все равно мне и, стало быть, дому
все равно, и былое -былому, мой новый виток -
тишина... Только что-то томит здесь, томит по-иному,
не походит ничуть на колышемый морем цветок.