Несколько стихотворений

***

За пять минут до отправленья поезда,
когда уже неясно, что почем,
и кто-то суетливо возится,
подталкивая в бок локтем,

лишь в этот миг поймешь, что вместо жизни старой
из приходящих, уходящих и тэ дэ,
с гитарами, тамарами и стеклотарой
нашел успокоение. И где?

Почти что мимоходом от друзей
(с которыми расстался из-за ссоры).
И в доме появились шторы
и что-то, что возникло вместе с ней.

Став частью вместо "я" и только "я",
не лучше, не прекрасней, не дороже,
я растворился, как прохожий
в безликом океане бытия.

Так боль превозмогается затем,
чтоб получить вместо страдания
иной виток, иное мироздание,
иное состояние систем.

И если бы ни эта телеграмма,
то ли от тети, то ль от мамы,
с дурною вестью, с вестью никакой,
не понял бы, как я един с тобой.

Мы вместе год - ни мало и ни много.
Нет Бога без земного бога.

***

Хабаровск притулился горбуном
к спине усталой Батюшки-Амура.
Застыли сопки гипсовой скульптурой,
стоявшей в детстве под окном.

Я азиатчину люблю твою, но как-то
без едких слез, без уверений в том,
что возвращусь к тебе когда-то...
Скупой любовью... Но зато

и полоз присмиревший на асфальте
и рваная цыганская гурьба,
напоминают: вся моя столичная судьба,
метания, кульбиты, сальто

бессмысленны. Я дома только здесь.
"Я проводниц целую, как вакханок".
"Я без вина почти что пьяный".
И хочется и лезть, и сеть, и есть,

смотря в окно вагона на перрон.
Хабаровск! Я в тебя влюблен!

***

Будь другом мне, неведомый попутчик!
Я знаю, что в краю я этом гость,
хотя и думаю, что дома, но, небось,
ты тоже чувствуешь, голубчик,

во мне смешную позу или так,
какое-то иное лицедейство.
Пусть за окном вершится действо:
природы, времени, пространства. Что за страх -

оберегать себя от лишних треволнений,
следить, чтоб жир не капал на колени
и теребить карманы пиджака.

Я счастлив, что дорога далека!

***

Из той войны из пережитых битв
мой дед рассказывал про эту.
Как будто получил он мету,
иль после в жизни был так часто бит

за этот случай, этот эпизод,
когда погиб и полк и взвод.
От пятисот машин - металл и жесть.
Из каждой тысячи - в живых по шесть.

О, Одер, Одер - черная река.
И это ведь не Курская дуга.
Не битва под Москвой, не Сталинград, не Киев.
И это даже не Россия.

Под хмурым небом, вдавленным в гранит,
под взглядом дотов, влитых в соты плит,
нависших над водою, словно тать,
так не хотелось умирать.

О русский гений… Наш Наполеон.
Зачем я был в тебя влюблен?

***

Я задыхаюсь от избытка новых слов.
Я измеряю пульс по тиканью часов,
не успевая за потоком времени,
как пешеходный мост Андреевский.

Так иногда подумаешь: Откуда?
Что будет - обязательно забуду.
Что не случилось - не произойдет,
Лишь время движется, идет, идет, идет.

И нет ни объясненья, ни причины.
Молчание - обыденность мужчины.
Пролеты - руки, ноги - сваи.
Так не бывает? Да конечно не бывает.

Но что поделаешь, и вот, в конце концов,
Мое меняется лицо,
как будто кто-то с пешеходной высоты
отдал мне новые черты.

Июнь - Сентябрь 2002 года.

Слова

Так видимо пространство разобидится,
что самые ничтожные слова
безумной, оголтелою провидицей
войдут в мой дом без спроса. Но сперва,

разрушив чистоту ребячьих помыслов,
ударами в отроческую спесь
наветами или досужим домыслом,
добьют меня сегодняшнего. Здесь.

Да так, что не поднимешь больше голову.
Да так, что не захочется дышать.
Мне холодно не оттого что холоду
мне в детстве в сердце напустила мать,

а потому что самые ничтожные,
жестокие, бездумные слова
мне передаст бездушно и восторженно
безликая народная молва.

Дворник

Вот вечный дворник, потешая двор,
Скребет метлой по чистому асфальту.
Соседский мальчик, лапушка, Егор
Соседку ублажает альтом.

Избитых фраз полночная война
Мешает выспаться. Ворочится жена.
Ей чудится, что жизнь сотворена
Не Богом, а неандертальцем.

Мне нечего ответить ей в ответ.
За тех, кого я знал, я просто не в ответе,
А на ее банальный вывод – Бога нет
Не хочется орать при детях.

15.12.00.