Большая Черкизовская сказка

Молодежь с Преображенки
возвращается домой.
Половые извращенки
жмутся пьяною гурьбой;
На громадине трамвая
возвышается дебил
(нынче вечером, играя,
он кондуктора убил);

Удалые вурдалаки
внемлют чуткой тишине;
В синтетическом бараке
слезы капают во сне;
Человеческая кожа
под слабеющей рукой
на сафьяновый похожа,
на рисуночек такой;

А за Яузой-протокой
обретается Майор,
он глядит корявым оком
на оплавленный ковёр
и желает расквитаться
за убогую судьбу,
деформированным пальцем
гладя тонкую трубу;

Не играют дети в салки
между луж и волдырей —
это юные русалки
душат нежных голубей;
Под воротами охраны
умерщвляется «пежо» —
это, может, и не странно,
только очень хорошо;

Загорелись гадким светом
окна школы наугад,
вызывать пожарных — это
слишком явный детский сад,
пусть горит сильнее школа
через выход, через вход,
это, значит, будет скоро
косметический ремонт;

Перелетные собаки
всех пугают до утра,
мимикрируя во мраке
(голь на выдумки хитра!);
Даже глупая сорока
притворяется крутой —
у церкви Ильи Пророка
крестик спёрла золотой;

Рихтер ищет Белый Тезис
средь нехоженных кустов,
не влияя на генезис
недоразвитых мостов,
он глядит на мир зелёный
как на Данию точь-в-точь,
федеральной обороной
грузит Эйфелеву дочь;

На крыльце, поджавши ноги,
и презрев пэр де ля мор,*
пребывает на пороге
злобный дядька Черномор,
грезит он и в ус не дует
(потому что нет усов),
каждый ужин он смакует
свой заветный «Часослов»;

Иноземцев-иноходцев
вьётся пестрая волна —
свадьбе витязей-уродцев
сцена их посвящена,
чтоб забыть, поправ невинность,
расписанье поездов
и поднять результативность
разведения клопов;

На проезжей части мяса
неизвестного кусок,
забивающего массой
пересохший водосток;
В отдаленье ива плачет,
потому что здесь река —
труп набивщика собачек
в ней плывет издалека;

Обнаженные девицы
приглашают маньяков,
чтобы в парк уединиться
на вселенскую любовь —
нимфомании спортивной
так подвержены они,
что под властью нафталина
доживают свои дни;

Отвратительная цаца
на скамеечке лежит —
потому у цацы с пальцев
кровь весёлая бежит,
из интимной части тела
порожден ужасный нож —
вот такое, значит, дело,
не взалкаешь — не убьешь;

Синтоисты-староверы
разрывают петуха,
демонстрируя примеры
первородности греха;
А на стройке безуспешной
через даль и через ширь
вопль кидает заболевший
малокровием упырь;

Атомарную структуру
человечества разбив,
на уроки физкультуры
в стадион «Локомотив»
прибывает дух Сократа,
столь прилизан и хорош,
что не столько на солдата,
сколь на Сталина похож;

Извлекая пентограмму
из батистовых трусов,
молодой служитель храма
под воздействием часов
отрывает подлокотник
для монашеских утех —
Николай — всегда угодник,
но не тот и не у тех;

Отрицательные блики
у поверхности земли —
это я сижу безликий
в запустеньи и пыли,
и такое ощущенье
от извечности небес,
будто близко к завершенью
описание чудес;

У окна предел простора —
наводящий скуку фон,
нет причин для разговора,
и отключен телефон,
я сижу, поджав коленки;
Под окном за рядом ряд —
молодежь с Преображенки,
те, кому за шестьдесят…


* от фр. peur de la mort — страх смерти.