Осень помещика из сборника

1.

Оставь смирительные «измы»
златоустический поэт!
Твои надменны укоризны,
смущают тот и этот свет.

Осенний лес желтит мерлушкой,
и рапсов выжжено жнивье,
уже повылезли волнушки –
дворцов подпольное жилье…

Чиновник тянется на службу,
к разлукам – истовый пиит.
Скорей, скорей! В Домбай, на Ужбу,
для сновидений путь открыт!

                2.


Мне жар рассудок не томит,
но зябну в изморозь, страдаю,
и март жестоко потрошит.
его наветов избегаю.

Куда деваться от погоды,
на чем уверенно стоим?
Но Крым – не Крым.
И дым – не дым!
Все перепутали народы.

Где пышный стол для всех стоял,
теперь пирует аммонал!
И ближе негус абиссинский,
чем кров армянский и грузинский!

3.

Что обещает утро мне,
коль не сторонник я охоты?
Я – сельский чин. Трудов заботы
отражены в моем окне.

Не наслаждаюсь тучной нивой,
не мыслю боле об овсе.
Не то чтобы ленились все –
вледомы лакомой машиной!

В чем обретеши постоянство,
в земле? Да в этом и вопрос!
Земля помещикам – упрямство,
гарнир строительных полос!

Обедать барину пространством,
а ужин на земле такой
нам обеспечит часовой!

А кто же столп родных порядков,
кто друг лицейский, меч и щит?
Молчи! Уж рядом полицейский.
А он и ближних не щадит!..

Все было там, в среде деревенской,
в былых аксиньинских полях,
моренных далях и лесах,
где возвышался храм Успенский.

Неподалеку Пришвин жил
и мимо нас гулять ходил...

С тех пор минуло сорок лет,
как будто в желтой лихорадке.
Блокноты, записи, тетрадки
являли замысел примет,
намеки будущих аллергий,
рожденье пламенных энергий,
что движут горы и моря,
меняя строй календаря:
от неолита – к видам новым,
сквозному царствию причин,
где сам себе не господин.
Но объявлялась смена вех
гастрономических утех!..

Создать вселенский выключатель
искусный разум норовит.
Что натворил ты, неофит,
несчастный, ветреный читатель!

              4.
Сколь вдохновенны листы,
столь благосклонны подарки!
Как упованья чисты,
и обещания ярки!

Кто их на суд призовет?
ах, как идти далеко!
Листьев щемящий полет
пламенем чтит Сулико.

Что  говорила струна,
книге всеобщей оставь.
Это ее времена,
старая, новая явь.


1 сентября 2000 г.