Пенаты из сборника

Вадиму Гаевскому

1

Ремонты наши – затяжные.
Искусства вечные права
бредут себе едва-едва,
не то чтобы как в дни былые.
В  тени аттических колонн,
увы, молчит Анакреон!

Иных мы жаждем декораций,
изобразительных затей.
Помчимся к ним – в чертоги граций,
аполлонических страстей,
коль возвещает нам буклет
МЕТАФОРИЧЕСКИЙ БАЛЕТ!

На перепутье пантомимы –
в простые, скромные картины!



2



Осенний день на Оболенском.
Туманна сказочная сень.
Онегин думает о Ленском,
ему стреляться с Вознесенским,
когда бы не было так лень!

Аспекты времени суровы.
Ломберный стол, метранпаж
бросает шаткие основы
в ортопедический мираж.
Все то, что было на слуху, –
в оплот, обложку, чепуху.
Блюдет редакторский канон –
все, что за деньги, хвалит он.
Соблазн больших реализаций...
Но как уйти от трепанаций?..


3

Тебе, влекущее виденье!
Почто я так скоробогат?
Иду к Бугаеву, в Арбат,
рифм оттопыривать поверья,
как рыба радужные перья.



4

Сознанье наше хороводит,
но символический аргон
на подноготную выводит
не кличку, имя – Аргутон!
Его явил нам Бенуа,
коснувшись линией едва,
сойдя с позиций «Е-4»,
чтоб жил и рос в богемном мире!

Транжира слов, Отелло чувства.
А где же общий знаменатель?
Он им всепламенный приятель –
Париж, Балет и «Мир искусства»!
Он обладатель их преданий,
товарищ муз и назиданий.
Беру родного на поруки,
я тоже Ксеркс и Долгорукий!

5

Кривоколенные, крутые,
какой загадочный урок
бросают тени наших ног
на промежутки мостовые.

Рифмуй, не мучаясь, «еулок»,
чтоб размещалось рядом «пер».
Выходит складно – п е р е у л о к.
Но «Плотников» – иной размер.
Здесь повстречался, не на Невском,
и не с Онегиным – с Гаевским!
Он – гений, бард, Лукулл балетный.
Но как далек намек портретный.
от простодушных пустяков.
Их нарекаем – «глубь веков».

Давно изящество и стиль
экзаменуют нашу быль!

О, вдохновение, «гермидер»,
как говорили – кавардак.
Онегин, трость его, цилиндр,
желто-фиолевый пиджак.
«Привет!» И мигом распрощался.
Туман над нами колыхался.
В нем растворялся мой герой,
как текст с живительной листвой.
 
И снова зелень и стена,
Москву пленяет желтизна.
 
Герой? Но только не Онегин,
скорей упорный Печенегин,
и непреклонный Аргутон.
Но речь прямая – моветон!



6

Печитесь, братцы, о Пенатах!
«Музыки медной, полковой!»
Что ждать от этих супостатов,
охотнорядных депутатов?
Предались лени столбовой!
Читать бы им азы и буки,
не оскорбляя дух науки!

 

7

Набор почти что джентльменский,
судья не выскажет – какой.
Да прокуратор записной
теснит семейство Оболенских.

Кто поэтическим уютом
приободряет в трудный час,
берет в пророческий рассказ
расклады скорби по минутам!?
Сходились здесь и Лев Толстой,
И Аргутинский-Долгорукий.
Развеют пошлые докуки
мосты усадьбы Трубецкой.

Откройте милую площадку
по-над мечтательной водой,
ловите случай золотой
в  свою походную тетрадку!
Берите верную лошадку
и плед пушисто расписной.
Отметит бывший печенег
не размерный, легкий бег.
Виденья истины так сладки!
Увы, увы – преступно кратки!

2 сентября 2000 г.