Февраль

Февраль не перепутать с ноябрем,
Хоть мрачность их бывает очень схожа,
Но белая обветренная кожа! –
Ей не чета подгнивший серый лен
Хламиды одряхлевшей чаровницы…
Незнамениты оба. Холодны.
Две скобки – слева, справа – для зимы.
Проклятья и провинций, и столицы.

Но все-таки не спутать с ноябрем.
Я в феврале. Пустая остановка,
Дом двухэтажный, поворот-подковка,
Обшарпанный трамвай под фонарем,
Единственным на ветхую округу…
Вожатая подчеркнуто строга.
Нет я не еду. – Что ж, твоя беда.
С шипеньем створки хлопнули друг друга.

В том полутемном тяжком ноябре
И глупости, и лихости хватало,
И остановка виделась причалом,
А в голове слова. Мои. К тебе.
Пунктир предчувствий, сожалений следом…
Как черствый хлеб, промерзшая земля,
Зима вела разведку вкруг меня –
Последний лист покрылся первым снегом.

Да, не февраль! Я ждал тебя и мерз,
Вбирая взглядом всех, кто из трамвая
Устало выходил, не замечая
Моих – и слава Богу! – жалких грез.
И тут старик. Кощей. Кощей под мухой,
Ему печали-горе невдомек,
Но, видно, взгляд мой ищущий привлек,
Он шасть ко мне и сразу: «Со старухой
Я ехал тут. Она давай ворчать,
Что место не уступит ветерану
(Но место мне, сынок, по барабану),
Сама участница я, дескать, вашу мать…
Ты представляешь? Матом кроет, стерва…
Участница!…» – он подмигнул хитро,
Прищурился, как будто знает то,
Что знает только он, и скажет первым.
«Участница!…» – со вкусом повторил,
Всплеснул руками, тощий бард на сцене, –
«А у самой-то, вишь…, к едрене фене,
Все зубы целы, ни один не сгнил!
Участница, ха-ха! Штабная шлюха,
Я так ей и отрезал, вот те крест!
Ох, визгу было, вскакиваний с мест,
Со зла чуть не преставилась старуха!…»

Я чувствовал, что дьявольски продрог,
И более не греет ожиданье.
Старик же в раж вошел. Повествованье
Гремело, словно крышкой котелок. –
Кто сторонился, кто кивал скабрезно. –
Ничто не поумерило запал…
Я понял, это он тебя украл,
И спорить с ним, с Кощеем, бесполезно.

Теперь февраль, и никого вокруг,
На свет летят, крутясь, снежинки только.
Они как тени, им легко, не горько,
Их много, независтливых подруг.
Мы все-таки, февраль, нашли дорогу
В помолодевший за зиму квартал…
Трамвая вдали опять задребезжал.
Светящийся. Пустой. И слава Богу.