Буквоедские идеологизмы зацарапки булавкой на ладони EOXY

Ох. Как же это я до жизни такой дошел, что идеологию сочинять начал? Непонятно. В сущности, моя идеология – отсутствие всякой идеологии. Если эта фраза кажется вам полной ересью, то дальше будет еще хуже, приготовьтесь. Посылка эта базируется на том простом факте [кривляние], что:  окружающий мир, если выделить все-таки, из этой неразрывной целостности, субъект и объект, и получить, таким образом, окружающий мир и то, что он окружает, не управляется логикой. Косвенным подтверждением тому, может служить присуждение совместной Нобелевской премии по экономике и психологии, за демонстрацию именно того факта, что человеческие поступки в области экономики (а уж в остальных областях и подавно) не имеют рациональной основы, и определяются, скорее подсознанием. [Самое забавное, здесь, это невозможность построения, какой-либо мало-мальски приемлемой модели рынка, по той причине, что все ключевые моменты, уходят в область психологии, хотя это и так известно тем, кому это нужно]. Непосредственное рассмотрение логики, как феномена, останется за пределами данного текста. Интересующимся, можно порекомендовать прочесть Аристотеля. Сам я его не читал, чего не стыжусь. Витгенштейн его так же не читал. Если Вы не считаете Витгенштейна гением современности, идите на ***, и разговор окончен. Вы сам великий гений, а потому чего вам вообще в этой жизни нужно, остается полной загадкой. Если вы считаете себя гением, которого не признали, а потому требуете немедленного признания, то вы [впрочем, я лично, окончательно и безоговорочно признаю вас им] не гений, а еще одно непечатное ругательство. Поскольку, никаких подобных случаев, память моя не приводит, наиболее вероятен тот факт, что их  не было.  Все, что когда-либо гениям было нужно, это возможность высказать свою точку зрения, и не более того. Как это им отливалось, уже второй вопрос. Но возможность такая присутствует, и вы можете дерзать. На аристотелевской логике построена вся логика, дошедшая до нас, а так же, западная [в наиобщем смысле употребления] цивилизация. Справедливости ради, стоит отметить, пожалуй, вклад Платона, и, конечно же, Сократа. То есть, перечисление всего списка древнегреческих философов, оказавших то или иное влияние на весь исторический процесс, и, по мере необходимости, извлекаемых на свет Божий, в той или иной исторической ситуации, представляется мне совершенно бессмысленным. В конечном итоге, Сократ, как  часто принято считать, ознаменовал поворот в античной философской мысли. Трудно сказать, как и куда он ее повернул, уже только по той причине, что никаких сведений он, лично, нам не оставил. Все что мы имеем в распоряжении, это немногочисленные свидетельства современников, в первую очередь Платона, называвшего себя первым учеником. По поводу учеников, есть желание высветить исторический анекдот, где Маркс, умирая, почитал своих последователей и заявил: “я, видимо, не марксист”. Основная мысль, которую хотелось бы донести, оригинальной не является [как и весь я]: философия Сократа – это философия жизни. Он прожил жизнь согласно собственной философии, и может ли быть что-либо выше этого. Подобные примеры будут встречаться и в дальнейшем ходе исторического процесса. Григорий Сковорода, украинский (в первую очередь по духу) философ, кардиоцентрист, первый экзистенциалист, что уже сугубо ИМХО, скорее как шутка, под которую, однако, всегда можно привести достаточное количество доказательств, но это опять уводит в сторону. Сёрен Кьеркегор, официально признанная предтеча экзистенциализма, в биографии которого мы найдем огромное количество сходных черт. Впрочем, с самим течением возникает много нюансов, связанных с тем, что события, при которых происходило его формирование, слишком свежи в памяти [:)]. Ортега-и-Гассет возмущался, считая, и будучи не столь уж и неправым, что все основные моменты экзистенциализма, были изложены им раньше, чем у всех остальных представителей этого течения в прошлом веке. Но возмущение таковое бессмысленно, как жалобы Поппера, в девяносто лет, и не о том, что к нему не прислушиваются, а о том, что никто не пишет о нем диссертаций. Резюме, если бы таковое подразумевалось, сводилось бы опять таки к Витгенштейну, в моем уже перифразе, и искажениях с примесями, поскольку не он один выражал ту мысль, что вся проблемы человечества заключаются лишь в том, что люди не могут договориться, как бы говоря на разных языках, и оперируя недоступными для других понятиями,  в изначальной уже посылке полагая, что они ясны оппонентам. Фромм, рассматривая язык символов, сводил неувязки собственной теории к диалектам, и высказывал оптимистичные мысли, что эти небольшие неурядицы в ходе процесса образования такового языка устранятся сами собой. Как мы можем убедиться, никуда они не исчезли, и что еще хуже, сама возможность полярной их трактовки, таковую возможность исключает. [Никак не могу избавиться от засевшего в голове примера с Солнцем, для живущих на севере представляющего источник жизни и всего положительного, в то время как для населяющих юг, его значение может сводиться к прямо противоположному].

Процесс буквоедства, по моему мнению, и представляет собой попытку создания этого метаязыка в рамках отдельно взятых шалопаев разнесенных в пространстве, и хорошо еще, что не во времени. [Когда мы поднаберемся наглости, я надеюсь, мы запишем посмертно, в свои ряды всех кого посчитаем того достойными. Возможно, двигаясь дальше, мы запишем туда и ныне живущих, особенно приятно будет посмотреть, на их реакцию. Впрочем, процесс уже начат, и если, вдруг, по каким-либо причинам, вы найдете, в том или ином виде, в буквоедском творчестве, части себя, стоит радоваться, что вы оказали неоценимую услугу человечеству, поучаствовав в столь экстравагантном эксперименте.] Язык этот метафорический, но это мы затрем, и оставим для пережевывания, на потом, а то еще жвачка кончится.

Возвращаясь к началу, и вопросу о бессмысленности любой идеологии, можно процитировать эпиграф, опять таки из Витгенштейна, взятый Анжелой Картер к “Адским машинам желания доктора Хоффмана”: (вспомним, что иногда мы требуем определений не ради их содержания, но ради формы. Наши потребности чисто архитектурны: определение – это своего рода орнаментальное перекрытие, которое ничего не поддерживает). Эта мысль станет яснее, после того как кто-либо попытается дать определение Буквоедам, а они сделают все, что бы не войти в него (не вступить в партию). {Анжела Картер, в некотором смысле, взята с полки случайно, просто глядя на тираж подобных изданий, и количество поэтов на сайте стихи.ру, мне становится очень погано, что бы не сказать ***во. Достаточно произвести несколько простых математических операций, что бы впасть в аналогичное состояние. Еще хуже становится от разговоров о ненужности подобных вещей, особенно в случаях, когда предметом оппонент не владеет.} {Это и входит в скрытую доктрину буквоедов, несущую в себе ядерную угрозу, но о ней распространяться нельзя, хотя она и несет противодействие подобным заявлениям, базирующихся на том, что всегда легче что-либо смешать с говном чем понять}

В этом ключе, обвинения Буквоедов в постмодернизме, звучат совершенно обосновано. Это, вне всякого сомнения, постмодернизм, в жутчайшем из своих проявлений. Это можно назвать как модой, [что являет собой сложный вложенный вопрос], так и банальщиной, заполонившей все вокруг. Именно по этой причине, и было придумано наименование (дефиниция), полностью (ну, насколько это вообще возможно) исключающая все существующие течения, где бы они ни находились (океанические течения здесь не исключение). И именно по этой причине, данное течение включает в себя все прочие течения. Основным моментом эксперимента, но лишь с одной из возможных сторон рассмотрения проблемы, является уже вышеупомянутый состав участников, и насколько им удастся создать общность. Попытка синтеза, тех или иных идей ли, форм, значений, никак не может претендовать на оригинальность, к сожалению. Может ли претендовать на оригинальность результат? Конечно же, нет! Ориентация на результат всегда уничтожает сам процесс, каковой, для участников объединения является и целью, и средством, и вселенной. Кроме того, не представляется чем-либо неразумным и та точка зрения, что “высокое искусство” определяет ориентиры для массовой культуры, поскольку последней необходимо постоянно черпать откуда-либо идеи в своем развитии. Развитие подразумевается в общем смысле, как развитие процесса, поскольку застывший процесс таковым не является, может быть съеден, оставлен гнить, или, он, попросту, мертв.

Здесь стоит вернуться к древнегреческим философам, упомянутым мною ранее. Как бы там ни было, но вся западная философия [за редким исключением, которое будет оговорено отдельно] вырастает из них, развивает их, а что уж мимо не проходит, так это точно. С одной стороны это и не могло быть по-другому. Как говорится, основная проблема древних греков состояла в том, что они не имели ни малейшего понятия о том, что они древние. И пребывая в счастливом своем неведении, все основные вопросы философии, они благополучно сформулировали. Все последующие потуги цивилизации были направлены исключительно на их разрешение.

А теперь два основных момента. Исторически, как о том говорит состояние этой науки, как части науки как единого целого, а не химер отдельно взятого больного сознания, все [кроме Сократа, разве что] греческие философы получали образование на Востоке. Восточная философия, являет собой довольно сложный мир, по одной уже той причине, что разделения на науку, религию, магию [в современном понимании слова %-%], и искусство там не произошло. Это характерная черта западной цивилизации, делить все, дробить на составные части, а потом благополучно в них путаться. Восток, по мере возможности, пытался воспринимать мир тотально, в его целостности.
Второй момент, заключен в том, что философия, в сегодняшнем понимании, была призвана в определенный исторический момент для вытеснения мистериальных культов. Что, в сущности, она и сделала. И именно здесь, можно сказать, пожалуй, и проявляется поворотная роль Сократа, столь ненавидимого Ницше.

Восточные влияния в творчестве Буквоедов, имеют самое, что ни наесть важное место. А потому, можно взять индийскую космогонию, в самых общих аспектах, как наиболее полную и проверенную временем. Итак. Изначально присутствует Брахман, как некая область существования, никак более не оговоренная. Эдакая парадигма. Просто данность. Бог. Далее [в течение демиургии мира], она [он] порождает первомантру АУМ, в свою очередь разворачивающую весь явленный мир. Первыми порождениями его становятся Шива и Шакти, Пуруша и Пракрити. Мужское и женское начало, начинающие свою вселенскую игру. Дальнейшее рассмотрение уже не имеет принципиального значения. Эта игра пронизывает вселенную на всех уровнях, внутри отдельного индивидуума ли, совокупности ли индивидуумов, окружающего ли этих индивидуумов мира. Инь и Ян, если возможна такая трактовка. А потому вся жизнь, построенная по образу и подобию Божиему, являет собой одну сплошную игру. Каковой, Буквоеды ее и воспринимают, и творчество их, как средство самовыражения, самокопания, самобичевания, самосуда, самососуда, и пр. опять таки является игрой. Возможно, это может не казаться таковым, окружающим, но вот это уже и не важно, мысль о том, что все мы играем в игры и ничем другим не занимаемся, стара, что и следует из космоса Веданты, как этот мир, дававший тому бесконечное число подтверждений, и рождавший бесконечное число подобных воззрений.

Итак, мы играем. Цели, как таковой у этой игры нет, или скрыты они так глубоко, что лучше бы их вовсе не было. Игра представляет собой процесс, и процесс бесконечный, благодаря постоянно расширяющейся вселенной. Единственная цель, которая может быть обнаружена, является на самом деле следствием, и в формулировке Витгенштейна звучит как: все, что нам остается, это самосовершенствоваться. Иными словами, что бы пафос не забил мозги и гортань, от чего может подкатить тошнота, Буквоедам необходимо постоянно увеличивающееся число новых игрушек. А варианты их комбинаций установятся в итоге перепасовкой. А еще лучше если так и не установятся, что предаст процессу характер необратимого и бесконечного, а следовательно, игра не сможет завершиться. В случае же, когда процесс укусит себя за хвост, пойдет по кругу, он перестанет приносить радость его участникам, а потому будет прекращен, за полной ненужностью. Что справедливо, по крайней мере, для автора этих строк.

Поэт, человек, открывший некую вселенную, божественный мир [не хочется проводить здесь весь ассоциативный ряд и обоснования к нему {устал я}], пытается передать ни что иное, как собственные переживания. И от того, говорит он на внутреннем своем языке, передавая сигналы, позывные и белый шум, причем так, как это ему удается, или, так, как считает нужным. А от того, можно вести полемику лишь о том, возникает ли контакт с этим самым пресловутым миром, при помощи связующей нити текста или нет. Если контакт, в принципе, имеет место быть, можно говорить о сходных переживаниях, или иллюзиях о переживании, что опять таки, одно и тоже.

Позицию Буквоедов, в некотором смысле, можно назвать антидуализмом. То есть никакого разделения, кроме своего собственного, на моральные нормы ли, социальные табу и пр., в своем творчестве они не приемлют. А собственное разделение, является, снова, лишь частью игры, и, вне всякого сомнения, прекрасно тем, что раз уж Буквоеды сами делили, то сами и обратно соберут. По крайней мере, в области благих пожеланий, это выглядит именно так, а реализация задуманного покажет. Антидуализм, как позиция, позволяет смешивать [см. работы Буквоедов по скретч-футуризму, и пр.], божественное и земное, в один флакон, создавая там нечто неповторимое. Впрочем, если в какой-то момент андидуализм, по неким причинам запретит это делать, то будет послан. С какой-то точки зрения, опять таки, это смешение миров, и даже, страшно подумать, реставрация советского наследия, в наилучших его творческих проявлениях, однако.

Произведения Буквоедов начисто лишены смысла. И сделано это намеренно, если не оговорено ничего иного. Это можно бы было назвать словечком «дзен» (дзинь), или, еще короче, ответом одного дзенского учителя своему ученику на вопрос о том, обладает ли собака природой Будды: “МУ”. Таким образом, снимается необходимость оценки экологичности собственных поступков, и всякой ответственности. Никакого смысла, идеологии, и даже обычной логики эти произведения не несут. Если вы обнаружили ее там, это скорее  всего игра вашего разума. Но в этом случае, не забывайте, чем закончил Джон Нэш, хотя, это тема совсем другого разговора, который лучше не заводить. Закончу я, опять афоризмом Витгенштейна, хотя можно бы было привести и другие слова, выражающие то же самое:

ПОЖАЛУЙ, ЛУЧШЕЕ, ЧТО МОЖЕТ СКАЗАТЬ ИСКУССТВО – ЭТО НЕ СКАЗАТЬ НИЧЕГО.